Белые велосипеды: как делали музыку в 60-е

Бойд Джо

Через полтора часа я стоял на шоссе под оранжевым светом фонаря и голосовал, надеясь поймать какой-нибудь грузовик, направляющийся в Лондон. Обнаружить янки на обочине дороги в угрюмом Йоркшире — это уже само по себе было развлечением. Но чем глубже становилась ночь (я забрался уже в четвертый грузовик), тем сильнее я приукрашивал свою историю, чтобы не заснули ни водители, ни я сам Рассвет застал меня на трассе А1 к северу от Лондона в тот момент, когда я рассказывал завороженно слушавшему меня водителю-кокни, что бежал из Гулля, поскольку меня преследовал с мясницким ножом в руках ревнивый ухажер одной девушки. Мой рассказ произвел на него впечатление достаточно сильное, чтобы он угостил меня завтраком Кафе было спрятано в тупике и заполнено наглыми драчунами и просто крутыми парнями из Ист-Энда, завершающими свою ночь поджаркой из мяса и картофеля.

Я снова оказался в квартире Билла; однажды туда нанес визит Берт Ллойд, и все мы пошли пообедать карри. Эй Эл Ллойд был невысоким, кругленьким человеком с кустистыми бровями и вечным выражением восторга и изумления на лице. Если бы про его жизнь сняли художественный фильм, идеальной кандидатурой на его роль был бы Ральф Ричардсон. Берт рассказал

нам истории о том, как собирал музыку в Албании, Болгарии и отдаленных областях Советского Союза. Разговоры за тем обедом распалили мои мечты о том, чтобы путешествовать по миру и записывать музыку. Тот факт, что я пока еще ничего не спродюсировал на английском языке, меня не смущал. Пел Берт тонким высоким тенором и при этом широко улыбался; в его репертуар входили и шанти, и непристойные песенки, и походные солдатские песни, и трагические любовные баллады. Все его существо излучало восхищение теми мелодиями и словами, которые он собрал у фермеров, ремесленников и престарелых леди по всей Британии. Хотя его и Ивэна МакКолла считали сооснователями движения за возрождение традиционной народной музыки Британии, я с трудом мог вообразить этих двоих соратниками, сплоченными общими идеями. МакКолл всегда казался жестким человеком с ужасно большим самомнением; у Берта тоже было самолюбие, но по нему никогда нельзя было сказать, что он воспринимает себя слишком серьезно. Он постоянно помогал молодым певцам, и в последующие годы, когда Fairport Convention начали «электрифицировать» традиционную музыку, он поддерживал их и давал им ценные советы.

В то время я не очень-то любил певцов, которые сами сочиняли песни, но их круг расширялся. Шли разговоры о девушке с сильным голосом по имени Сэнди Дэнни; я слышал, как она пела тогда, и сбросил ее со счетов, поскольку решил, что она звучит слишком по-американски. Это показывает, насколько узколобым я был в 1965-м, если учесть, насколько полюбил Сэнди и ее музыку позже и как скорблю по ней сейчас.

Столь же ограниченным я был и в своем отношении к британской школе гитаристов-виртуозов. Я думал, что музыканты, подобные Берту Дженшу и Джону Ренборну, просто имитируют манеру игры американских мастеров гитарных переборов, таких как Джон Фэйхи и Сэнди Булл, и поэтому не стоят большого внимания. Но путь модернизации английской фолк-гитары, ведущий через Pentangle, Fairport Convention и Ричарда Томпсона к Кейт Расби, начался с неуловимого гитариста, которого я никогда не слышал играющим «вживую», Дэйви Грэма, Он то попадал в реабилитационные центры, то выходил из них, но это не помешало ему произвести революцию в английской фолк-музыке серией альбомов, в которых сочетались блюзовая техника и техника хиллбилли, джазовые аккорды и традиционные мелодии. Ренборн и Дженш, также как и Джон Мартин, Донован, Рэй Харпер и Робин Уильямсон, изучали эти записи очень тщательно. И хотя я не охватил этот жанр полностью, но успешно работал со многими его приверженцами.

Моя страсть к традиционной музыке в сочетании с путешествиями в глубинку подорвала мой престиж. В глазах многих моих лондонских друзей, большинство из которых никогда не забирались севернее Уотфорда, я стал чудаком По прошествии многих лет, раздавая копии новых релизов моей фирмы Hannibal, я буду слышать шумное выражение признательности за альбомы Cubanismo, Тадж Махала и Виржинии Родригес; что же касается переизданий Ричарда Томпсона и Fairport Convention или CD Нормы Уотерсон, номинированного на Mercury Prize, то они удостоятся слабых натянутых улыбок и кивков. В феврале 2000 года Тадж Махал приехал в Лондон, чтобы получить награду «За жизненные достижения» (Lifetime Achievement Award), присуждаемую Folk on Two, единственной программой на радио ВВС, посвященной традиционной музыке. Те, кто отвергают фолк, любят Таджа как образец блюзовой достоверности, но в тот вечер он тряс меня за руку и на лице его было выражение изумленного восторга, когда Copper Family из Суссекса пели свои гармонии без аккомпанемента. Уж Тадж-то не мог не понять, что в этой музыке жила душа. Во время финального номера, когда к Копперам на сцене присоединились уцелевшие участники The Watersons, Джон Тэмс, Элайза Карта, Кейт Расби и остальные представители английского фолк-истэблишмента, удержать Таджа в кресле было невозможно. Он быстро выучил припев, и его хриплый баритон громыхал посреди английских голосов в «Thousands or More» — песне, историю которой можно проследить до Гемпшира семнадцатого века. После этого он и Боб Коппер обменялись историями о коллекционировании пластинок: то, что англичанин из сельской местности в сороковых годах заказывал пластинки на 78 оборотов Слипи Джона Эстеса, Биг Билла Брунзи и Систер Розетты Тарп, неожиданностью не было. Таджу это казалось вполне естественным, и его широкая улыбка говорила о том удовольствии, которое доставила ему в этот вечер музыка Возможно, это понятнее именно иностранцам.

Глава 11

Летом 1965-го я не намного приблизился к своей цели стать продюсером звукозаписи, но работа в Ньюпорте, штат Род-Айленд, в качестве менеджера по организации джазового и фолк-фестивалей не была такой уж плохой. Наши офисы располагались в одном из больших особняков, принадлежавших «баронам-разбойникам» [85] , которые выстроились в линию на скалистом морском берегу Ньюпорта. Мы разъезжали в огромных «олдсмобилях» с откидывающимся верхом, взятых напрокат у местного автодилера. От автомобилей пахло поддельной кожей, но у их радиоприемников были мощные динамики. Я с удовольствием переключался между ритм-энд-блюзовыми станциями и Тор 40, обследуя кратчайшие пути к месту проведения фестиваля к северу от города. Открытие в том году Джеймстаунского

моста положило начало превращению Ньюпорта из труднодоступного аристократического курорта в многолюдный туристический центр. Быстро растущие цены на недвижимость превратили, в конечном счете, фестивальное поле в участок для строительства домов, обшитых псевдодревесиной.

85

Американские капиталисты XIX века.

Пусть радиоэфир полнился музыкой The Byrds, Дилана и дуэта Сонни и Шер, но состав джазового фестиваля говорил, что жанр находится на пике: Диззи Гиллеспи, The Modern Jazz Quartet, Джон Колтрейн, Телониус Монк, Дюк Эллингтон, Эрл Хайнс, Фрэнк Синатра (в сопровождении оркестра под управлением Куинси Джонса), Каунт Бейси, Оскар Питерсон, Херби Мэнн, Дэйв Брубек, Бадди Рич, Иллинойс Джекет, Майлз Дэвис, Херби Хэнкок, Кармен МакPэй, Арт Блейки, Ли Морган, Джо Уильямс, Стен Гетц, Абдулла Ибрагим (в то время известный как Доллар Брэнд), Ли Конитц, Уэс Монтгомери, Чарли Хэйден, Элвин Джонс, Сесил Тейлор, Карла Блей, Пол Блей, Мемфис Слим, Бад Фримен, Мадди Уотерс и, как ни странно, Пит Сигер, участвовавший в концерте открытия в четверг. Всего было семь концертов на протяжении уикенда 4 июля, билеты стоили от трех с половиной до шести долларов.

Я снова увиделся с Мадди Уотерсом вечером в четверг, на этот раз Джордж пригласил всю его группу. Теперь Мадди прислушивался к моим предложениям, поэтому саксофонист Диззи Гиллеспи Джеймс Муди присоединился к ним во время финального номера, чтобы один рефрен за другим вступал в единоборство с губной гармошкой Джеймса Коттона.

В пятницу днем выступали авангардисты — Арчи Шепп, Сесил Тейлор и только что разведенные предводители белой части участников фестиваля — Пол и Карла Блей. Пол был здесь со своей подругой, Аннетт Пикок, впоследствии ставшей культовой фигурой в кругах музыкального андеграунда Мне показалось, что они принадлежат к той категории людей, с которыми я тусовался на Гарвард-сквер несколькими годами ранее, — умные, продвинутые молодые люди из среднего класса, немного более авантюрные и талантливые, нежели их соседи-обыватели. Новаторская часть джазового мира летом 1965-го обладала большой энергией. В январе я слушал в Нью-Йорке Сесила Тейлора, и клуб был набит битком. Выступление в Ньюпорте было сильным, возбуждающим и вызывающим. Возникало ощущение, что соединение этих талантов породит нечто существенное для нашей культуры. Но все возрастающая ярость черных активистов заставила слушателей настороженно относится к фри-джазу и тому гневу, который в нем звучал. Вскоре джазовый авангард был переведен на запасный путь, чтобы там зачахнуть и усохнуть.

Вечером в пятницу, когда музыканты стали собираться на поляне за сценой, уже начинались длинные, прекрасные летние сумерки. Джордж стоял у служебного входа, разговаривая с сенатором от штата Род-Айленд Клейборном Пеллом и Элейн Лорилэрд, наследницей табачной компании, в течение долгих лет оказывавшей фестивалю финансовую поддержку. Они подняли глаза на прибывшего Элвина Джонса, барабанщика Джона Колтрейна Братья Джонс — Хэнк (пианист), Тэд (трубач Джорджа Рассела) и Элвин — составляли одно из наиболее одаренных семейств в джазе, обладавшее к тому же и самым поразительным обликом Форма головы Элвина заставляла вспомнить о бенинской бронзе [86] , его скулы будто бы вышли из-под руки скульптора, а цвет кожи был очень темным На нем был черный костюм и яркая оранжевая рубашка, он держал на поводке громадного добермана На руку, свободную от поводка, опиралась высокая рыжеволосая женщина с бледной белой кожей. На ней было платье-футляр с глубоким вырезом и дорогой плащ, небрежно накинутый на плечи; она осторожно ступала по траве в туфлях на высоком каблуке. Высокопоставленные лица замолчали, не в силах оторвать взгляд от этого зрелища Наводить мосты над пропастью между миром политики и денег и загадочными владениями музыкантов они предоставили Джорджу, который сказал: «Эй, Элвин, детка, ну как оно?».

86

Бенинская бронза — коллекция из более чем 1000 латунных пластинок с изображениями из королевского дворца Бенина, захваченных британскими войсками во время Бенинской карательной экспедиции 1897 года.

Элвин изучающе поглядел на Джорджа и ухмыльнулся, потом наклонился и обхватил рукой шею собаки. Как тренер, дающий последние наставления запасному перед тем, как послать его в игру, он указал на Джорджа: «Аякс, давай вон туда, пососи-ка член Джорджа Вэйна». У троицы отвисли челюсти, и они быстро вернулись к своему разговору.

Вечер начался выступлением Art Blakey Quintet с Ли Морганом на трубе. Это были не Jazz Messengers, но я вырос, слушая записи Orgy in Rhythm, и любил тот уникальный импульс, который Блэйки давал своим группам для продвижения вперед. Группа играла плотно и мощно — подходящее начало для замечательного вечера.

Может быть, я был единственным, кто рассматривал Кармен МакPэй в качестве проходного исполнителя, но мне никогда не нравился ее стиль фешенебельного ночного клуба. Он казался неуместным в качестве прелюдии к Майлзу Дэвису, Телониусу Монку и Джону Колтрейну. Чтобы определить, что представлял собой современный джаз в 1965 году, вы можете просто сесть и послушать этот концерт. Майлз был со своим легендарным квинтетом — Херби Хэнкоком, Уэйном Шортером, Роном Картером и Тони Уильямсом — и тем не менее, их затмили. Сначала это сделал Монк с Чарли Раузом, Лэрри Гейлзом и Беном Райли, а потом, своим незабываемым завершающим фестивальный день сетом, Колтрейн, МакКой Тайнер, Джимми Гэррисон и Джонс Пожалуй, это были лучшие аккомпанирующие составы из всех, какие когда-либо были у этих трех гигантов. Я лежал на траве и размышлял о своей счастливой судьбе, в то время как через меня перекатывался один рефрен «Му Favourite Things» за другим, на небе появлялись звезды, и легкий ветерок дул со стороны залива Наррагансетт.