Белый царь – Иван Грозный. Книга 2
Шрифт:
– Гришка, перестань! Ты воин, чрез огонь и воды прошел, старухе костлявой не раз в глаза смотрел, а в какие-то бабьи приметы веришь.
– А как не верить, Дмитрий? Помню, мальцом был, так к матери соседка как-то поутру прибежала да сказала, что птица в окно клювом стучала. Отец тогда цыкнул на нее, не мели, мол, ерунды, а днем соседского мужика лесом на сплаве до смерти придавило. Вот и не верь. Да таких примет сотню привести можно. Нет, что ни говори, а коли птица стучится
– Помолись! – посоветовал свояку Ургин.
– Молился уже, как прочухался. Ладно, а чего Лихой у ладьи делает?
– Готовит ее к походу.
– Далече?
– В Благое.
– Ты решил в удел поехать?
– Нет. Это для Ульяны и Агафьи.
– Их-то чего решил в село отправить?
– Так родителю Глафиры, тестю моему, вчера пятьдесят лет исполнилось.
– А почему водным путем? Короче на возке, по суше.
– По реке веселей.
– Да, веселья хоть отбавляй, но это ваше с Ульяной дело. Мы сейчас в Кремль?
– Как обычно. Позавтракаем да поедем.
– Вы завтракайте, я не хочу. Кусок хлеба в горло не лезет.
– Чего это?
– А я знаю?
– Уж не приболел ли ты?
– Может, и захворал, но не так, чтобы на лавку валиться и отлеживаться.
– Так и будешь во дворе сидеть или, может, в дом пройдешь?
– Здесь посижу. Утро-то, глянь, какое! Тихое, ни ветерка, только вот птиц чего-то не слышно. В это время они на все лады переливаются, а теперь молчат.
Ургин прислушался.
– Действительно странно. И тишина, как перед бурей.
– Так ей и быть. Я как ехал сюда, смотрел на небо. Понизу на восходе оно багровое и дымное. По реке стелется легкий туман, а теперь ему не время.
– Буря так буря, не впервой.
– А ты ладью по реке пустить хочешь!
– Но не в бурю же. Пройдет ураган, посмотрим. Может статься, Ульяна и не поплывет.
Тимофей взглянул на Дмитрия.
– Что-то ты недоговариваешь, князь. Путаешь себя и других. То поплывет Уля с дитем, то нет.
– Позже видно будет.
– Тебя не понять. Ладно, я тут буду. Кирьяну сказать, чтоб Коршуна подготовил?
– Он знает, что делать.
– Дмитрий, у тебя на опасность всегда чутье было. Сейчас не тревожишься?
Ургин признался:
– Сердце покалывает, а вот что за опасность и где она затаилась, понять не могу.
– Вот и у меня плохое предчувствие. Еще ворон этот!..
– Успокойся.
– А сам нервничаешь, собрался Ульяну с Агафьей из Москвы убрать.
– Береженого, Гриша, как говорится, Бог бережет.
– Теперь все понятно.
– Значит, во дворе останешься?
– Да. На улице душно,
– Ну сиди. – Князь Ургин поднялся в дом.
От реки вернулся Егор Лихой и доложил, что ладья к плаванию готова. Двое гребцов на месте. Дмитрий кивнул, Лихой ушел к Григорию. Вскоре из дома вышли Ургин, его жена и дочка.
Ульяна неожиданно, чего прежде никогда не было, всем телом прижалась к Дмитрию, крепко обняла его, посмотрела прямо в глаза и сказала:
– Не уезжал бы ты из дома, Митя. Боязно и нехорошо мне отчего-то.
– Как же я, родная моя, останусь, когда в Кремле государь ждет?
– В Кремле день-другой и без тебя обойдутся, а у меня сердце ноет и говорит, что если ты уедешь, то мы не свидимся больше на этом свете. Останься, Дмитрий!
– Что ты такое говоришь, Ульяна? Я же не в поход ухожу, рядом, в Кремле буду. Коли что, тут же приеду. Коршун вмиг донесет.
– Это не я, Митя, а сердце вещает. Уйдешь, и не быть нам вместе.
– Перестань, Уля! Люди смотрят.
Но Ульяна еще крепче обняла мужа.
– Останься!
У ног матери заплакала трехлетняя Агафья. На глазах Ульяны тоже выступили слезы. Дмитрий еще никогда не видел супругу в таком состоянии.
– Не волнуйся, Ульяна, и Агафьюшку успокой!
– Так, значит, уедешь?
– Я должен ехать, родная!
Ульяна разжала объятия, взяла на руки дочь.
– Что ж, князь, коли должен, то иди. Прости меня за все и прощай!
– Почему так говоришь, Ульяна?
– Ступай, Митя, да хранит тебя Господь! Помни меня! – Ульяна поклонилась и, держа Агафью на руках, вошла в дом.
Подошел Тимофеев.
– Чего это она, Дмитрий, прощаться вздумала?
– Не знаю.
– Может, ты останешься? Я в Кремль съезжу, стражу сменю, коли о тебе спросят, скажу, что захворал.
– Нет, Григорий, мы на службе государевой, присягу давали, значит, должны исполнять ее, быть там, где нам и положено.
– Тогда поехали.
По пути Григорий указал Дмитрию на небосклон.
– Гляди, князь, небо свинцом наливается и зажимает город со всех сторон. Всполохов не видно, но на свету их и не разглядишь. Сильная буря приближается. А коли с грозой, то вовсе худо. На ветру стоит одной молнии в какую-то избу попасть, и пойдет пожар, не остановишь.
– От судьбы, Гриша, не уйдешь.
– Это понятно, только неужели Москва загорится?
– Все, Гришка, хватит болтать, а то накличешь беду.
– Ее и кликать не надо, сама придет.
– Тем более.
Князь Ургин и Григорий Тимофеев въехали в Кремль. Дмитрий поднялся во дворец.