Белый континент
Шрифт:
Громкий стук двери и рассерженные голоса резко вырвали Руала из этого сладкого забытья:
— Я что-то не понял, в чем дело?! Нас с Кристианом вообще забыли? Не могли хотя бы фонарь зажечь?! Где он — я сейчас ему объясню, что своих людей не бросают!
«Господи, Йохансен вернулся… А я совсем про них забыл!» — мысленно охнул Амундсен и поспешно открыл глаза. Яльмер Йохансен уже стоял возле его койки, нависая над ним с явными намерениями затеять ссору. За его спиной маячила фигура Преструда, на соседней койке недовольно ворчал сонный Хансен — по всей видимости, отставшие от полюсного отряда полярники, вернувшись на Фрамхейм, перебудили своей руганью всех.
— Яльмер, что случилось? — спросил Руал, приподнимаясь.
— Случилось то, что вы нас бросили. А мы едва не заблудились, —
— Яльмер, остынь, — Преструд вяло дернул товарища за рукав. Вид у него был совсем измученный, и Руал, поднявшись с койки, принялся искать глазами куда-то засунутую после лечения друзей аптечку.
— Может, ты все-таки объяснишь, в чем дело? — напирал на него Йохансен.
— А тебе надо объяснять? — вспыхнул окончательно проснувшийся Руал. — У нас было двое обмороженных! Их надо было как можно скорее домой доставить — неужели не ясно?!
— Значит, за обмороженных ты боялся, а на нас тебе было наплевать?!
— Значит, я знал, что с вами все будет в порядке. Ты-то из нас — самый опытный, чего за тебя бояться?
— Не был бы я самым опытным — мы бы до сих пор там плутали, а потом замерзли бы ко всем чертям!
Ссора разгоралась все сильнее, расстроенные и уставшие мужчины даже не пытались сдержаться и признать собственную неправоту, а их друзья, по опыту зная, какие непростые у обоих ругавшихся характеры, не спешили вмешиваться, боясь, что сделают только хуже. Впрочем, обменявшись обвинениями в равнодушии и прочими «любезностями» и выпустив пар, Руал и Яльмер немного успокоились и, ругнувшись еще пару раз для вида, разошлись по разным углам комнаты. Амундсен взял аптечку и принялся осматривать Преструда, который, к счастью, пострадал от мороза меньше, чем Хельмер и Йорген. Йохансен, видя, что начальнику теперь не до него, скинул сапоги и завалился на койку, укрывшись одеялом с головой. Первая крупная ссора в экспедиции как будто закончилась, но Руал уже знал, что, когда погода позволит ему снова отправиться на полюс, отряд, который он возьмет с собой, по составу будет другим.
Глава XXII
Антарктида, мыс Эванс, 1911 г.
Еще в Англии, во время подготовки экспедиции, и после, на корабле, и еще позже, во время зимовки и предварительных походов на юг, Скотт бесчисленное множество раз представлял себе день выхода в главный поход, к Южному полюсу. Представлял каждый раз по-разному, однако кое-что общее в его фантазиях все-таки было. Роберт считал, что старт на полюс должен пройти скромно, но при этом достаточно торжественно, что перед тем, как забраться в сани и покинуть зимовочный дом, он обязательно скажет всем, кто поедет вместе с ним, напутственное слово, а всем, кому придется остаться на мысе Эванс — что-нибудь утешительное. И все его верные товарищи, как избранные им для совместного путешествия на полюс, так и лишенные этой чести, будут молча ловить каждое его слово и желать ему удачи. А потом, когда его упряжка тронется с места и начнет удаляться от места зимовки, оставшиеся еще долго будут смотреть ей вслед — даже после того, как она перестанет быть видна в мрачных весенних сумерках.
Действительность оказалась совсем иной. Торжественного старта полюсной партии просто-напросто не было, потому что отправлялись полярники на полюс не все вместе, а отдельными группами. После долгих расчетов было решено, что лучше всего сначала отправить к уже готовым складам несколько человек на моторных санях: они оставили бы там последние запасы продовольствия и керосина для обратного пути и подождали остальных путешественников. В результате, механик Уильям Лэшли с тремя помощниками уехали из лагеря раньше остальных — их провожали все члены экспедиции, им от всей души желали удачи, но назвать это прощание торжественным было трудно. Никаких речей Скотт тогда не произносил. Это показалось ему неуместным: какой смысл напутствовать тех, с кем планируешь встретиться через две-три недели, и, тем более, утешать тех, с кем пока еще не расстаешься?
После их отъезда Скотт подумал о том, чтобы попрощаться с каждым из остающихся в лагере отдельно, но вскоре ему стало совершенно не до того, чтобы сочинять для товарищей торжественные речи. Состав группы, которая должна была идти к полюсу вместе с ним, постоянно менялся, и полностью в том, что их возьмут в самый главный поход, могли быть уверены только Боуэрс, Уилсон и Отс. Над остальными кандидатурами Роберт размышлял всю зиму, и шанс быть взятым на полюс был у всех, кроме Дмитрия и Антона. Однако желающих попасть в сердце Антарктиды, казалось, преследовал злой рок: то один, то другой полярник лишались этого шанса из-за собственной неосторожности. Кто-то умудрялся обморозить руки, кто-то — неудачно падал и растягивал связки на ногах, а один из зимовщиков даже умудрился удариться головой и заполучить небольшое сотрясение мозга. И чем ближе был день ухода к Южному полюсу, тем больше становилось таких несчастных случаев. Лоуренс Отс ворчал, что такого количества пострадавших в его отряде не было даже во время походов по устройству складов, а Скотт мрачно шутил, что если они не покинут лагерь в самое ближайшее время, в нем вообще не останется здоровых людей, но ругать тех, кому так не повезло, никто даже не думал — у заболевших полярников, понимавших, что выздороветь до того, как группа Скотта уедет, они не успеют, и так был крайне несчастный вид. И Роберт, как ни старался, не мог найти нужных слов, чтобы хоть немного подбодрить их.
Наконец, группа Скотта все-таки была сформирована. Но и ей не суждено было уйти на полюс сразу полным составом: двух самых слабых пони, Джию и Джимми Пигга, решено было отправить вперед на день раньше, иначе потом они наверняка безнадежно отстали бы от всех остальных. Этих пони повели Кэохейн и доктор Аткинсон, и нормального прощания с ними тоже не вышло — по той же причине, по какой не получилось его с полярниками, отправившимися вперед на санях.
А в день отъезда последней партии все и вовсе не заладилось с самого начала. С раннего утра семеро выбранных Робертом помощников суетились, упаковывая в погруженные на сани ящики едва не забытые вещи, весь день сам он раздавал последние указания остающимся, и к тому времени, когда все, наконец, было готово, наступил поздний вечер. Усталые полярники уже вовсю зевали, но мысль о том, чтобы отложить выход на следующий день, приводила нетерпеливого начальника экспедиции в ужас: спальные мешки и некоторые другие вещи пришлось бы доставать с саней, а утром снова собирать их по всему дому и грузить обратно, и, скорее всего, они точно так же потеряли бы еще целые сутки.
— Медлить больше нельзя, выступаем прямо сейчас! — объявил он громко, делая вид, что не замечает чужих сонных глаз и разочарованно поджатых губ. — Лоуренс, Черри, выводите пони!
Дальше началась уже привычная всем участникам зимовки сцена вытаскивания четвероногих маньчжурцев из теплой конюшни на мороз. Пони упирались, брыкались, злобно фыркали и пытались укусить своих мучителей, причем делали это даже еще яростнее, чем перед обычными тренировками. Но и Отс с Черри-Гаррардом, прекрасно понимавшие, что один удар конского копыта запросто может лишить их славы первооткрывателей полюса, приложили все усилия, чтобы вывести пони из конюшни и запрячь их в сани, оставшись при этом невредимыми. С помощью Антона и Дмитрия они сумели справиться со всеми четвероногими полярниками, и даже буйный Кристофер, бросавшийся из стороны в сторону, рывший копытами снег и оглушительно ржавший, не смог вырваться из мертвой хваткой вцепившихся в его сбрую крепких рук Лоуренса.
Усмирив животных, путешественники потащили их к саням и принялись в спешном порядке запрягать их. Но и тут не обошлось без задержки — одна из лошадей оказалась не на своем месте, и перепутавший сани Скотт был вынужден, скрипя зубами от злости, запрягать ее еще раз.
— Да уедем мы когда-нибудь или нет? — нетерпеливо подпрыгивал на месте замерзший Черри. Остальные участники похода в ответ лишь вздыхали и растерянно разводили руками.
Единственными, кто не доставил Роберту и его товарищам никаких проблем, были собаки — их упряжка была готова уже через несколько минут. Закончив с ними, Роберт выпрямился и слегка растерянно огляделся. Все приготовления были сделаны, больше ничто не удерживало его в лагере и не мешало старту. Можно было отправляться на полюс. И он не имел ни малейшего понятия о том, что сказать тем, кто оставался на зимовке: все придуманные раньше слова как нарочно вылетели у него из памяти.