Белый лоцман
Шрифт:
Внезапно рыба заметила летящую тень дельфина и яростно бросилась к нему.
Если бы Белый нырнул секундой раньше или секундой позже, если бы проплыл метрах в двадцати или в тридцати от этого места, ничего бы не случилось. Жизнь продолжала бы идти своим чередом до следующей случайности.
Нападение было столь неожиданным, что дельфин не успел отстраниться. Острый меч пронзил ему спину и выскочил с другой стороны. Вытащив свое оружие, рыба ринулась в повторную атаку. Лишь тогда дельфин с удесятеренной болью силой ударил хвостом по воде, и его подбросило кверху. Обманутый этим резким движением, враг исчез за синим мраком.
Белый почувствовал, что теряет силы. Из раны на спине струей била кровь, оставляя на его пути розовый след. Глаза застилало каким-то серебристым туманом, в ушах звенело, мускулы слабели. Он остановился. Не лучше ли отдохнуть здесь, набраться новых сил? Дельфину начало не хватать воздуха. Он задышал часто, тяжело.
Но почему вода такая розовая? И что это за запах? Неужели это его кровь?
Незаметно он доплыл до островного мелководья. Ясно проглядывало дно — с переплетающимися коралловыми ветвями, усыпанными цветами, с запутавшимися в них змеевидными звездами, со стаями пестрых рыб, которые, неподвижно повиснув над каким-нибудь коралловым кустиком, вдруг стремительно опускались на него, поедали цветы и все также вместе, словно стайка воробьев, уплывали дальше.
А в ушах у него звенело все сильнее; и сильнее, он начинал глохнуть. Но что это за шум, что за непонятные звуки? Уж не нежный ли щебет его матери? Наверное, она ищет его, спешит к нему на помощь. Он ляжет около нее спокойный и уверенный, что ничего не случится, заснет и будет спать, спать… не боясь, что враг может напасть на него…
А это что? Вон то странное существо, которое ползет по белому дну? Неужели это обезглавленная черепаха? И еще живая! Она перебирается как-то уродливо, с пустой дырой вместо головы, а следом за ней тащится больная акула.
Дельфин содрогнулся. А вдруг акула учует запах его крови? Неважно, что она больна. Сейчас ей ничего не стоит справиться с ним, полуживым, с кровоточащей раной.
Надо убираться отсюда! Бежать! Скорее!
Но было уже поздно. Акула заметила его. В ее зеленых кошачьих глазках вспыхнул алчный огонек. Она оставила в покое прижавшуюся к песку черепаху и ринулась наверх, страшная, с угрожающе разинутой пастью и расправленными плавниками, похожими на крылья хищной птицы.
Дельфин снова поплыл. Ничего, что кровь потекла еще сильнее, ничего, что боль в пронзенной спине стала невыносимой. Сейчас надо думать о другом, более важном, самом важном — о жизни.
Быстрее, дальше от летящей за ним оскаленной смерти!
Но акула, уверенная в легкой победе, уже совсем близко.
На берегу человек перестал конопатить лодку и теперь стругал ножом бревно, на котором доплыл до берега, чтобы приспособить его для мачты. Потому что без мачты и без паруса, лишь на веслах, выбраться оттуда было невозможно.
А Белый продолжал тащиться перед зубастыми челюстями преследователя вдоль островного берега, вдоль коварного обруча пенистого прибоя. Вот человек исчез за скалами. На берегу и в воде начали появляться тюлени. Раненый попытался скрыться среди них, но они враждебно поднялись ему навстречу, и, толкая головами, прогнали обратно. Напуганная возможностью дружного нападения, акула повернула было в глубь океана, но вскоре, привлекаемая запахом крови, снова устремилась вслед за дельфином. А он продолжал кружить и кружить около острова, теряя силы. Нет, больше он не может!
Но слыша за собой удары кривого хвоста и щелканье похожих на пилу зубов, дельфин снова мчался вперед. Он не сдастся, он будет бороться за свою жизнь до последнего вздоха!
Утомленный работой человек присел на скалу и устремил взгляд вдаль. Где-то за этими безграничными синими просторами — континенты, города, села. Там живут люди, там живут его близкие. Увидит ли он их когда-нибудь? Или обречен умереть здесь, на этой бесплодной скале среди океана, когда опустеет последняя банка с консервами, когда вытечет последняя капля из маленького бочонка с водой. Один — среди мычащего стада тюленей!
Перед ним блестел океан, испестренный темными тенями облаков и их белыми отражениями. Лишь небо и вода… и покой! Столько покоя!
Но он знал — обманчивого покоя!
Внизу, под сверкающим солнечными искрами покрывалом, под его атласными складками, кипела жизнь — эта бесконечная драма, — жизнь, зачатая миллионы лет назад и обреченная на гибель через миллиарды лет, когда холод межзвездной пустыни закует в лед затерявшуюся в бесконечности Землю. Вдруг человек вскочил, впиваясь глазами в волны. Среди пенистых брызг прибоя мелькнуло что-то белое, оно двигалось лениво, как будто устало, но непрерывно двигалось, пытаясь приблизиться к берегу.
Человек сбежал вниз по влажным, покрытым бледно-зелеными водорослями скалистым ступеням и прыгнул в лодку, прежде чем набегавшая волна успела окатить его. Он взялся за весла. Острый киль разрезал воду, словно она была шелком, но только очень тяжелым, плотным и блестящим шелком. Лодка то поднималась, то плавно опускалась обратно на подступающие округлые волны, которые с мягким гулом плескались о ее деревянное днище.
В светящейся под солнцем воде носились, подобно пылинкам в солнечном снопу, красные пылинки планктона, этого странного, неизмеримого мира микроорганизмов — основы жизни в океане, этой чудодейственной, неисчерпаемой пищи его маленьких обитателей — этих несчастных маленьких существ, предназначенных жестоким законом природы утолять голод более крупных хищников. Вот и странное белое существо!
Да ведь это дельфин, тяжело раненный белый дельфин. А следом за ним бороздит воду острый плавник акулы. Но у дельфина уже нет сил бороться, он несомненно погибнет!
Белый поднял на человека глаза, и в этом меркнущем взгляде был такой ужас и такая мука, что тому невольно сдавило горло. Почти человеческая боль! И как будто слезы… или это только ему показалось…
Он взмахнул веслом и со всей силой обрушил его на голубую спину хищницы. Та отскочила в сторону, но потом снова пустилась за раненым, туда, откуда возбуждающе пахло кровью.
Человек решал недолго. Он достал веревку, перевесился через борт и, привязав дельфина за хвост, потащил его к берегу. Иногда, когда акула подплывала слишком близко, он останавливался и снова взмахивал веслом.
А дельфин, совсем обессилевший, беспомощный, покорно плыл следом за лодкой хвостом вперед. Лишь в глазах его, устремленных на оскаленную морду акулы, рос ужас.
6
Рассветало. Тихое, необычно тихое утро в океане. Едва слышно плескались о прибрежные скалы волны. Сверкало озарённое огненным сиянием небо. Пламенел океан, искрясь, словно раздуваемый жар. На западе незаметно бледнел тонкий серп луны, как бы растворяясь в победоносно шествующей заре. И вот, сквозь туманную дымку дали, выплыло солнце — бледно-алое, легкое, воздушное, и оросило золотым дождем море, скалы и белых птиц, которые потягивались после сна в своих гнездах.