Белый мусор
Шрифт:
Возле изображения каждого предмета одежды в отдельных кружочках светились другие. Я поняла — это рекомендации, что с чем сочетать. Но рекомендатор предлагал к чёрной юбке непонятные розовые ботинки на толстой подошве и высоком квадратном каблуке. И ярко-зелёную сумочку из блестящего материала, похожего на стеклянистые горные породы в некоторых регионах Неудоби.
Этот набор выглядел так уродливо, что решила довериться своему вкусу. Вместо розовых ботинок распечатала бархатные туфельки на невысоком тонком каблуке. Сумочку выбрала небольшую, плоскую, на серебристой
К сожалению, пилочку для ногтей или ножницы принтер отказался печатать. Наверное, ограничение для арестантов.
Специальным скребком сняла мазь и с удовольствием провела по гладкой коже. Я хороша, это — факт. Впрочем, то же самое думал о себе Клод после душа, разглядывая себя в запотевшем зеркале. Яхинское тщеславие — настоящая генетическая болезнь.
Как была обнажённая подошла к сабжект-принтеру и стала искать в каталоге нижнее бельё. Выбрала кружевные трусики, наиболее похожие на те, о каких мечтала, когда пыталась завоевать любовь Антуана.
Идею «кружевных трусиков, как ответа на все вопроса любви и секса» подкинула мне тётя Наташа. Оставаясь со мной наедине, она неизбежно начинала разговор о мужчинах, будто ни о чём другом две женщины, пусть разных поколений, говорить не могли.
Слушать о её безответной любви к Жан-Люку было забавно. Никогда не смотрела на Жан-Люка в этом ракурсе.
«Тётя Наташа — спрашивала я. — Ну как этот тощий, лысый и самонадеянный как сто императоров мужчинка, может быть предметом обожания? Что вы в нём нашли?»
«Эх, девочка, как говорили древние, «любовь не делает разницы между двумя козлами». Влюбишься — начнёшь видеть не то, что окружающие, а то, что можешь видеть только ты одна».
«То есть фантазию?»
«Фантазию, которую твоя любовь делает реальностью, — заключала тётя Наташа. — Кроме того, Жан-Люк очень видный мужчина. Это ты, молодая, впечатляешься мышцами и волевым квадратным подбородком. У Жан-Люка есть то, чего нет и не будет у твоего Антуана».
«Во-первых, кто вам сказал, что он мой…»
«Ой, ладно, девочка, — махала рукой тётя Наташа. — Себя ты можешь хоть всю жизнь обманывать, но меня не получится».
«Так что там есть у Жан-Люка?»
«Да всё, чтоб женщина, находящаяся с ним рядом, чувствовала себя в безопасности. Положение в обществе, — загибала пальцы каптенармус. — Мудрость жизненного опыта, немалый доход, а также неограниченное количество лицензий на деторождение. В наши дни не всякий может себе это позволить».
«Ну, это, тётя Наташа, до очередной большой войны. После неё деторождение снова на несколько лет станет обязательным для всех».
Тут тётя Наташа сердилась:
«Я тебе о чувствах, о женском, а ты всё на войну переводишь. Память Клода действительно засела в тебе так, что не выковыряешь».
Потом тётя Наташа рассказывала о том, какие у неё были мужчины и как она их соблазняла. Во всех историях фигурировало эротичное бельё, особенно кружевные трусики. Боюсь, это был лично её фетиш, который передался и мне.
Однажды тётя Наташа поведала по большому секрету:
«Кроме белья, девочка, есть кое-что ещё… — Взяла стыдливую паузу и показала на мою промежность: — Ты там кусты саблемусса не отращивай. Да-да, у честных женщин Империи не принято бриться, но вот поэтому все путы в борделях гладкие, как куклы. Мужчинам это нравится».
Я тогда не придала её бабским секретикам значения. Зато как они мне пригодились теперь!
Переоделась в новую одежду и стала подбирать бижутерию. Распечатала несколько колечек с изумрудами. Наверное, с изумрудами. Или просто зелёное стекло. Подписи на австралийском языке могли значит что угодно.
Нарядившись, встала перед ростовым зеркалом в ванне. Осмотрелась со всех сторон и убедилась, что в точности воспроизвожу внешность тех шлюшек из корпоративного борделя, с какими любил играть в «Насильника и жертву» Клод Яхин.
Других примеров в выборе одежды у меня в памяти не имелось.
Глава 68. Альтернативные люди
Солдат проводил меня до дверей капитанской каюты.
Каблуки моих туфелек стучали по белому полу. Серебристые нити вспыхивали в чёрных складках платья. Зелёные камни блестели на пальчиках. Караульные поворачивали головы, провожая меня невидимыми взглядами непрозрачных шлемов.
В каюте капитана было темно. На столе приборы, бутылка, фужеры. Горела лампочка в виде свечки. Сам капитан стоял спиной, прислонившись лбом к стене. Повернулся ко мне:
— Пардон. Получал данные разведки. Стычка твоего Эскадрона с Ханаатом привела к международному скандалу. Войска приведены в боевую готовность. В Нагорной Монтани введено военное положение. К её границам стягиваются войска с обеих сторон.
— Тоже мне новости. Грозное «стягивание войск к границам» ежегодный ритуал.
— Сейчас всё сложнее.
— Чем же?
— Воды между Австралией и материком забиты военными судами. Ханаат и Империя знают, что ты с парнем-динамиком на борту какого-то судна. Пока никто или не догадался, что вы намерены добраться до Австралии, или не показывают, что знают о нашем вмешательстве.
— А вы хорошо осведомлены о наших делах. А вот обыватели у нас считают, что австралийцы все рыбоголовые и дышат жабрами.
— Ну, есть среди нас и такие, — хохотнул Адриан Марш.
Мы сели за стол. Капитан продолжил пересказывать мне скучные новости о моей родине.
Слушала его речь и осознавала, что совершенно плевать, на то, что происходило в мире. Хотелось просто сидеть напротив рыжебородого капитана, не вникая в смысл сказанного. Обнаружила, что во время разговора о политике девушкам можно просто поднимать время от времени удивлённую бровь и произносить изредка: «Кто бы мог подумать». Или вставлять: «Люди не меняются во все века». Этого оказывается достаточно для того, чтоб капитан восхищённо сказал: