Белый огонь
Шрифт:
– Понимаете ли, – сказал он, – поиски наобум не разрешаются. Многие из этих документов частные и имеют конфиденциальный и противоречивый или, – (очередное подмигивание), – скандальный характер.
На протяжении своего монолога он несколько раз облизывал губы и обшаривал глазами тело Кори.
Она глубоко вздохнула и напомнила себе, что хотя бы раз стоит не быть своим худшим врагом. Многие мужики ничего не могут с собой поделать – родился кретином и живет себе. А ей нужно попасть в этот архив. Если здесь нет ответа на загадку убийств, то его, вероятно, вообще нигде нет.
– Вы были членом олимпийской сборной? – спросила она голосом,
Это вызвало новый взрыв фанфаронства, включавшего информацию о том, что он получил бы бронзу, если бы не условия на трассе, не температура, не судьи… Слушать Кори перестала, но продолжала кивать и улыбаться.
– Это просто высший класс, – произнесла она, когда поняла, что он закончил. – Ни разу в жизни не видела живого олимпийца.
У Марпла было много еще чего сказать на этот счет. Пять или десять минут спустя Кори в отчаянии согласилась на свидание с ним в субботу вечером, а за это получила полный и неограниченный доступ в архив.
Уинн потащился следом, когда она направилась в элегантные, но требующие ремонта комнаты, забитые бумагами. Ко всем прочим ее бедам бумаги были лишь приближенно разобраны хронологически, а уж разобрать их тематически никто и не пытался.
Теперь Уинн горел желанием помочь ей. Он стал снимать с полок папки, а Кори уселась за длинный, обитый сукном стол и принялась перебирать их. Все они располагались не по порядку и были перепутаны, переложены посторонними и случайно сюда попавшими документами, и было понятно, что тот, кто занимался каталогизацией, страдал либо нарушением внимания, либо идиотизмом. Она перелопачивала одну кипу за другой, и комнату наполняли запахи ветхой бумаги и старого сургуча.
Минуты превращались в часы. В комнате стояла жара, свет был тусклый, и у Кори появилась резь в глазах. Даже Уинн в конце концов устал говорить о себе. Бумаги были сухими, и при малейшем движении над ними поднималась пыль. Тут были груды совершенно непонятных юридических документов, папок, судебных материалов, записей, опросных листов, протоколов судебных заседаний, слушаний, решения жюри присяжных вперемешку с планами земельных участков, кадастровыми документами, результатами лабораторных исследований руды, документами о партнерстве добытчиков, реестрами, заказами на работы, давно потерявшими всякую силу акционерными сертификатами, платежными ведомостями, счет-фактурами и совершенно неуместными постерами и газетными полосами. Время от времени изобилие документов пресекалось красочной театральной афишей, сообщающей о прибытии пышногрудой стриптизерши или балагана.
Изредка Кори попадался документ, имеющий для нее хоть какой-то интерес: заявление о преступлении, протоколы судебных слушаний об убийстве, объявления о розыске преступников, полицейские досье на нежелательных персон или гастролеров, подозреваемых или обвиняемых в преступлениях. Но ничего, что выделялось бы из общей массы, – никаких банд сумасшедших, никаких сообщений на тему убийства и поедания одиннадцати шахтеров.
Регулярно попадалось имя Стаффорда, особенно часто в связи с людьми, работавшими на обогащении и плавлении руды. Это были довольно одиозные материалы: сообщения о погибших рабочих чередовались с записями о поломанном оборудовании, тут же записывались суммы, выплаченные вдовам или сиротам, никогда не превышавшие пяти долларов, при этом большинство сумм обозначались как $0.00 с пометой «выплаты не производились/вина рабочего». Здесь были сведения об искалеченных рабочих,
– Настоящая шайка негодяев, – пробормотала себе под нос Кори, передавая Уинну очередную кипу бумаг.
Внезапно ее внимание привлекла афиша:
Практическое применение принципов эстетической теории с наблюдениями применительно к изящным искусствам, личному убранству и украшению дома
Лекция будет прочитана в большой галерее шахты Салли Гудин днем в воскресенье, 2 июня, в половине третьего.
Стоимость билета семьдесят пять центов
Кори чуть не рассмеялась над причудами судьбы. Та самая лекция, после которой Уайльду рассказали про медведя-убийцу! К афише была прикреплена пачка сообщений, писем и отзывов о лекции. Казалось нелепым, что грубые работяги Роринг-Форка могут иметь какой-то интерес к эстетической теории, не говоря уже о личном убранстве и украшении дома. Но, судя по всему, лекция имела немалый успех и закончилась бурной овацией. Возможно, дело было в том, какую фигуру являл собой Уайльд: экстравагантное одеяние, щегольская манерность и исключительное остроумие. Ведь несчастные работяги Роринг-Форка не имели других развлечений, кроме пьянства и распутства.
Кори быстро перелистала прикрепленные к афише документы и натолкнулась на забавную записку от руки – судя по всему, письмо одного из рабочих своей жене на Восток. Ни малейшей пунктуации в записке не наблюдалось.
Мая дарагая жена в васкресенье была лекция мистера Оскора Уайльда из Лондона Посли лекции которую встретели очень харашо мистер Уайльд пагаварил с рабочими и всякими буянами Он был очень при ветлев пока я ждал поговорить с ним а этот старый пьянеца и жулик Суинтон утощил ево в старонку и рассказал чевото отчево мистер Уайльд поблиднел как смерть я дажи думал он патеряит сазнание и упадет…
Уинн, который читал записку, заглядывая Кори через плечо, прыснул со смеху.
– Вот безграмотный кретин! – Он постучал пальцем по афише. – Знаете, я так думаю, это стоит больших денег.
– Несомненно, – сказала Кори, помедлила и скрепила всю подшивку снова.
Как бы ни было очаровательно это письмо, оно не имело никакого отношения к ее исследованию.
Кори отодвинула бумаги в сторону и перешла к следующей папке. Она заметила, что, когда Уинн нес стопку назад на стеллаж, он вытащил афишу и засунул ее в другое место. Этот тип, вероятно, собирался продать ее на интернет-аукционе или где-то еще.
Она сказала себе, что это не ее дело. Он принес ей следующую кипу, потом еще одну. Большинство бумаг были посвящены дроблению и обогащению породы, и на сей раз почти все документы имели отношение к семье Стаффорд, которая, судя по всему, с увеличением собственной власти и богатства становилась все более жестокой. Стаффорды, похоже, пережили серебряную панику 1893 года и даже воспользовались возможностью скупить за гроши шахты и застолбленные участки. В папках было множество выцветших карт района. Каждый ствол, шахта и туннель были тщательным образом пронумерованы и идентифицированы. Почему-то очень мало документов имелось по плавильным работам.