Белый олеандр
Шрифт:
— Они относятся к актерам, как к материалу, — сказала мать.
— Я это испытала в полной мере. — Клер двигала по цепочке свой гранатовый кулон, тыкала его в ямку под нижней губой. — Хватит, больше не надо. Приходить на пробы только для того, чтобы на тебя посмотрели две секунды и решили, что ты слишком этничная для сцены с апельсиновым соком, слишком классичная для мамаши в сериале.
Острый профиль матери четко рисовался на фоне шиншиллово-серого неба. Кончиком носа можно было провести идеально прямую линию.
— Сколько вам, около тридцати?
— В марте будет тридцать пять.
Правду,
— Поэтому мы с Астрид и ладим. Скорпионы и Рыбы хорошо понимают друг друга. — Она подмигнула мне через стол.
Матери явно не нравилось, что мы с Клер понимаем друг друга, я чувствовала это по движениям ее руки у себя в волосах. Вороны каркали совсем рядом, били своими черными блестящими крыльями. Мать улыбнулась Клер.
— Мы с Астрид никогда друг друга не понимали. Водолей и Скорпион, что поделаешь. Она такая скрытная, вы заметили? Никогда нельзя знать наверняка, что она думает.
— Ничего я не думаю, — сказала я.
— Но она открывается иногда, — весело сказала Клер. — Мы все время болтаем. Я кинула на нее карты — расклад очень хороший. Ее имя должно приносить удачу.
С какой легкостью она опускается на колени перед гильотиной, кладет голову в прорезь и при этом щебечет.
— Не очень-то много удачи оно ей пока принесло. — Мать чуть ли не мурлыкала. — Но, может быть, счастье ей улыбнется.
Неужели Клер не чувствовала запах варева из олеандра, легкую горечь яда на языке?
— Мы просто обожаем Астрид, — сказала Клер, и на секунду я увидела ее глазами матери. Нелепая, наивная, щепетильная до абсурда. Нет, остановись, говорила я себе, не суди о ней так. Просто у нее нет слуха на такое, ты же знаешь ее.
— Она потрясающе учится, в этом году уже в двадцатке лучших. Мы стараемся повысить средний балл, пересдаем прошлогодние экзамены. — Клер сделала энергичный герл-скаутский жест.
Повысить средний балл! Я в ужасе сжалась. Разве мать стала бы сидеть со мной день за днем, час за часом, чтобы пересдать старые экзамены и повысить средний балл? Мне хотелось обернуть Клер в одеяло, как делают с человеком, охваченным огнем, и катать ее по траве, чтобы сбить пламя.
— Поставьте ей на стол пирамиду, — мать наклонилась в сторону Клер, и воздух потрескивал от ее синего взгляда, как от огня. — Это улучшает память.
— У меня все в порядке с памятью, — сказала я.
Но Клер заинтересовалась. Мать нашла еще одно слабое место в ней, и, я была уверена, не последнее. Клер ни секунды не ощущала, как мать дергает за ее тонкую золотую цепочку. Вот простодушие.
— Пирамида! Да, я об этом не подумала. Хотя сама занимаюсь фэн-шуй. Ну, вы знаете, искусство правильно расставить мебель и все такое. — Клер сияла, думая, что моя мать такая же простая добрая душа, переставляющая мебель для улучшения энергетики, разговаривающая с цветами в горшках.
Надо было сменить тему, пока она не начала говорить о миссис Кромак и зеркалах на крыше. Сейчас мне хотелось приклеить зеркало прямо на лоб Клер.
— Мы живем совсем рядом с фотолабораториями на Ла-Бреа, — встряла я. — За Уиллогби.
— А для вашего мужа это даже стало бизнесом, — продолжала мать, словно я и рта не открывала. — То есть работа с паранормальными явлениями. — Ироничные запятые в углах ее рта стали еще резче. — Так что вы знаете ситуацию изнутри. Передайте ему, что в тюрьме его шоу очень популярно.
Мать закинула руки за голову, и я представила, как веселые злые искорки бегают вверх и вниз по ее позвоночнику. Когда она положила ладонь мне на плечо, я осторожно увернулась. Может, я и должна тут сидеть и слушать, но быть сообщницей матери я не хотела. Клер даже ничего не заметила, она беззаботно смеялась, играя гранатовым кулоном. Это напомнило мне одну из карт таро, с мальчиком, который смотрел на солнце, стоя в одном шаге от края скалы и уже занеся ногу над пропастью.
— Он считает, что все это просто большая шутка. Не верит в сверхъестественное.
— При подобной работе это, наверно, опасно. — Мать барабанила пальцами по оранжевой столешнице. Я видела, как работает ее мозг, вертятся мысли, создаются планы. Мне хотелось бросить туда что-нибудь, остановить эту машину.
— Так я ему и говорю. — Клер наклонилась вперед, блестя глазами. — Прошлой осенью они снимали привидение, которое чуть не убило человека. — Она осеклась, считая, что допустила бестактность, упомянув убийство при матери. Эти мысли читались у нее на лице, как в газете.
— Вы за него не боитесь?
Клер была благодарна, что мать сгладила ее faux pas [48] . Ей было невдомек — та просто держала свою линию разговора.
— Ингрид, если бы вы только знали. Я считаю, что люди не должны лезть туда, где они ничего не понимают, во что не верят. Духи все равно существуют, даже если кто-то считает, что их нет.
О, мы с матерью много знаем о духах. Мстить они умеют. Но вместо того, чтобы согласиться с Клер, мать процитировала Шекспира: «Есть многое в природе, друг Горацио, что и не снилось нашим мудрецам» [49] . Клер в восторге зааплодировала, радуясь, что кто-то другой процитировал классика в разговоре с ней. Друзья Рона постоянно пропускали мимо ушей ее цитаты.
48
Оплошность (фр)
49
«Гамлет», перевод М. Вронченко.
— Это все равно что не верить в электричество, потому что его нельзя увидеть. — Мать откинула волосы за спину и опять положила мне руку на плечо. Ее пронзительно голубые глаза, глаза убийцы-маньяка, безмятежно улыбались Клер. «Астрид, ты что, не видишь, какая идиотка эта женщина. — Мысли матери были ясны мне. — Как ты могла променять меня на нее?»
— Абсолютно верно, — сказала Клер.
— А я все равно не верю в электричество, — вмешалась я. — И в Гамлета тоже. Просто придуманный персонаж, плод писательского воображения.