Белый рыцарь
Шрифт:
В этом-то и крылась причина столь явного довольства достопочтенного господина Уэстона, который не в силах был сдержать широкую ухмылку, помимо воли расползавшуюся на его лице.
Кристиану вместе с матерью и сестрой, а также его дедом, старым герцогом Уэстовером, чтобы без лишней огласки добраться до Литл Бидлингтона, пришлось выехать из Лондона на рассвете, в специально нанятом ради такого случая экипаже. И если бы не Элеанор, оживлённой болтовнёй отмечавшая все сколько-нибудь интересные места, мимо которых они проезжали, то за всю дорогу не было бы произнесено и полслова.
Сразу же по прибытии в деревню слуга герцога отправился к викарию и поднял того прямо с постели, сунув ему под нос
Викарий, в нелепо скособоченном ночном колпаке, враз сбросил с себя сонный морок.
— О, это такая большая честь для меня — провести для вас службу, ваша светлость, — бодро заявил он и после нехитрой процедуры утреннего омовения облачился в приличествующие своему сану одеяния с такой живостью, что привёл всех в искреннее изумление. И вот теперь господин Уэстон стоял перед алтарём, счастливо осклабясь, обрадованный столь нежданно свалившейся на него удачей.
Молодая леди — будущая супруга Кристиана — должна была прибыть сюда в собственном экипаже в сопровождении своего дяди. Конечно, если она всё ещё собиралась тут появиться. Сам Кристиан в ожидании невесты стоял в церкви самом конце узкого центрального прохода. Он перевёл взгляд на герцога, который в совершенном одиночестве сидел на первой из длинной череды церковных скамей, крепко сжимая рукой набалдашник трости. И Кристиан вдруг подумал, что дед, верно, сейчас внутренне ликует, празднуя свой триумф, сумев-таки прожить достаточно долго, чтобы прийти сюда сегодня, в день, которого терпеливо ждал долгие двадцать девять лет. Если раньше он терялся в догадках, почему дед не требовал от него выполнения его части сделки, то сейчас Кристиан наконец-то это понял. Стоило лишь взглянуть на пустующее место возле старого герцога и вспомнить какой сегодня день. Двадцать лет назад, этого же числа и месяца умер отец Кристиана. А было тогда Кристоферу Уиклиффу двадцать девять лет. Так что старый лис всё подгадал верно: и возраст Кристиана, и даже дату свадьбы, которая приходилась ровно на тот же день, когда герцог потерял единственного сына, и вот теперь он хотел взыскать долг по сделке, которую заключил с внуком. Око за око… зуб за зуб… жизнь за жизнь…
Тягостные воспоминания о том ужасном дне, долгие годы похороненные в самом дальнем уголке его памяти, снова выбирались на свет невзирая на то, что Кристиан всячески этому противился. Даже теперь, спустя столько лет, перед его глазами вставала картина: толпа скорбящих родственников — все они приехали к ним в поместье из Лондона, чтобы отдать усопшему последний долг, — и как они жмутся друг к другу под раскидистыми ветвями могучих уэстоверских вязов, безуспешно пытаясь укрыться от капель дождя. Как можно забыть смертельный холод того дня, пробиравшего его до самых костей, и ледяную воду, натёкшую за шиворот с ветвей деревьев, и густой промозглый туман, словно плотным саваном укрывшего фамильный погост Уиклиффов. Но при этом он никогда даже не пытался забыть, как звонил по покойнику церковный колокол, традиционно отмерив девять ударов, а затем ещё двадцать девять — по одному за каждый год недолгой жизни Кристофера Уиклиффа.
Затем семья объявила, что покойный маркиз сгорел от скоротечной лихорадки, и все этому поверили. Правда, может, никто из них так никогда и не усомнился в этом, увидев на похоронах вновь испечённого девятилетнего маркиза, который, дрожа под холодным дождём, стоял рядом со своим величественным дедом-герцогом.
Кристиан перевёл взгляд с деда на обеих своих дам: они предпочли устроиться чуть поодаль, по другую сторону от прохода. Его мать — Фрэнсис, леди Найтон — в своё время слыла первой красавицей, вдохновлявшей своей красотой поэтов, и слава бесспорной законодательницы мод закрепилась за ней в свете на многие годы. Теперь же её некогда густые, переливавшиеся на солнце, словно дорогой соболий мех, тёмно-каштановые волосы тронула седина, а бледная кожа лица утратила
Впрочем, после смерти мужа вдова бльшую часть времени держалась вдали от суеты лондонского общества, проводя дни за чтением Библии или в безмолвных молитвах. И прошедших двадцати лет не хватило, чтобы ушла печаль из её глаз, из-за чего Кристиан часто думал, что в тот день убили не только его отца, но и душу его матери, так и не смогла полностью оправиться от потери мужа. Долгие месяцы после смерти маркиза домочадцы не находили себе места, опасаясь, что несчастная может что-нибудь сделать с собой. И только потом Кристиан понял, что единственным якорем, удерживавшим убитую горем женщину от рокового шага, был невинный ребёнок, которого она носила под сердцем — любимая дочь и его будущая сестра, Элеанор.
Со дня своего появления на свет Элеанор стала для них всем, что было в этом мире чистого, нежного и прекрасного. Кристиан наблюдал за тем, как она росла, постепенно расцветая, превращаясь из наивной глупышки в девчонку-сорванца с истрёпанными юбками и грязью под ногтями, затем в утончённую, хорошо воспитанную, с изысканными манерами молодую леди, которой она теперь стала. Но он помнил её с исцарапанными коленками, и как она болела ангиной, и то, как она враждовала в детстве с леди Амандой Баррингтон, дочкой их соседа-графа, и как их соперничество окончилось посреди форелевого пруда, куда они свалились, сцепившись в один шипящий и брыкающийся яростный клубок. И конечно Кристиан хотел бы увидеть, как сестра выйдет замуж. Вот только её брак будет устроен не из соображений холодного расчёта, как у него. Уж он-то постарается, чтобы Элеанор выбрала себе в мужья человека, которого будет любить и уважать, и который, со своей стороны, будет любить и уважать её.
Вот только ради этих двух женщин и никого иного Кристиан пройдёт сегодня через этот ад, пойдёт на всё — даже женится на совершенно незнакомой ему женщине — лишь бы защитить их.
Элеанор, добрая душа, всегда бодрая духом, неунывающая и жизнерадостная, ещё утром, когда они только прибыли в Литл Бидлингтон, попыталась было успокоить Кристиана, считая, что причина мрачного вида брата вызвана предсвадебным волнением.
— Она просто красавица, — ободряюще произнесла сестра, поправляя ему галстук и разглаживая ладошкой несуществующие морщинки на фраке. — Вот увидишь.
Кристиан кивнул, хотя, сколько ни прислушивался к себе, так и не смог решить, имеет ли для него хоть какое-то значение, окажется его невеста красивой или нет. В любом случае он женится на ней. В конце концов, он уже поставил свою подпись под брачным контрактом. Хотя даже сейчас Кристиан не мог поверить, что решился дать согласие связать себя узами супружества с женщиной, которую никогда даже не видел. Впрочем, он видел её имя, чёрным по белому написанное в брачном договоре. Леди Грейс Ледис. Подопечная маркиза Чолмели, поскольку там же было указано, что тот является опекуном девушки. Грейс — красивое имя, но какова будет его хозяйка? И потом, какого же сорта должна была быть эта девица, если согласилась на брак с мужчиной, которого и в глаза не видела?
Между тем перед церковью возникло оживление. Видимо, настало время жениху увидеть невесту. Кристиан обернулся. Что ж, дело должно быть сделано.
Стройная женская фигурка в довольно тусклом серо-голубом шёлковом платье застыла в конце прохода, опираясь на руку пожилого мужчины, которым, без сомнения, был лорд Чолмели. Однако озарявший её со спины яркий солнечный свет, мешал Кристиану хорошенько разглядеть девушку. Когда невеста неторопливо пошла навстречу ему по проходу, Кристиану вдруг почудилось, что в ней было что-то очень знакомое. Но он тут же открестился от этой нелепой мысли, так как это было попросту невозможно. Ведь они никогда прежде не встречались.