Белый Волк
Шрифт:
Рассив стоял, моргая от яркого солнца. Толпа отхлынула от него.
— Да, довольно… довольно кровопролития, — пробормотал он, когда окровавленное острие сабли коснулось его груди.
— Громче! Твое стадо тебя не слышит.
— Не убивай меня, Скилганнон, — взмолился Рассив.
— Стало быть, ты меня знаешь. Тем лучше. Поговори со своими баранами, Рассив Каликан, пока у тебя еще есть язык. Ты знаешь, что надо сказать.
— Довольно кровопролития! — завопил Рассив. — Расходитесь по домам, друзья. Прошу вас. Я не хотел, чтобы кто-то из вас пострадал. Антоль, напав на отца настоятеля, поступил опрометчиво
— Мудрые слова, — одобрил Скилганнон.
Какое-то время толпа стояла, застыв без движения. Скилганнон упер свой ледяной взгляд в того, кто был ближе. Тот попятился, остальные последовали его примеру, и толпа начала расходиться. Рассив тоже хотел уйти, но Скилганнон, похлопывая его саблей по плечу, усмехнулся:
— Нет, советник, ты погоди. И ты тоже, капитан. Давно ли вы знаете, кто я?
— Всего несколько дней, генерал, — не моргнув глазом, ответил Сергис. — Я заметил вашу татуировку, когда вы задали трепку арбитру.
— И послал гонца на восток.
— Само собой. За вашу голову назначено три тысячи рагов.
— Понимаю, — бросил Скилганнон и повернулся к Рассиву: — Завтра меня уже здесь не будет, но если после моего ухода с моими братьями случится что-то дурное, я узнаю об этом и вернусь. И убью тебя старинным наашанским способом — по частям.
С этими словами он повернулся спиной к обоим и подошел к Брейгану, который, стоя на коленях, поддерживал распростертого на земле Кетелина.
— Ублюдок! — внезапно завопила Марджа, оставив мертвого мужа, и кинулась на него. Скилганнон повернулся на каблуках, и женщина, пролетев мимо, зарылась носом в землю.
— Я ее всегда недолюбливал, клянусь небом, — сказал Скилганнон. Он осмотрел рану Кетелина. Нож Антоля вспорол кожу на боку, но вошел неглубоко.
— Я зашью тебе рану, — предложил Скилганнон.
— Нет, сын мой. Не трогай меня. Ненависть и гнев, исходящие от тебя, жгут мою душу. Брейган и Наслин отведут меня в келью и позаботятся обо мне, а ты приходи после. У меня кое-что есть для тебя.
Брейган с Наслином подняли старика на ноги. Кетелин, глядя на трупы, покачал головой, и Скилганнон увидел слезы у него на глазах.
Двое монахов повели настоятеля через двор. Скилганнон вытер о рясу липкие от крови руки и сел на каменную скамью под сводом ворот. Лежащая ничком Марджа зашевелилась, приподнялась, увидела тело мужа и разрыдалась. Горе ее, хоть и подлинное, не трогало Скилганнона. Она из тех, кто никогда не задумывается о последствиях. Желала видеть, как выпустят кишки, вот и полюбуйся.
Еще четверо душ отправились по долгой темной дороге.
Ярость, подавляемая в течение двух лет, разрядилась за несколько мгновений. Он провалил роль брата Лантерна, которую так старался сыграть хорошо. В памяти возникло лицо отца, такое, каким он всегда его видел — в обрамлении бронзового шлема с белым, сверкающим на солнце плюмажем.
«Мы такие, какие мы есть, сынок».
Скилганнон никогда не забывал этих слов. На отце, Декадо, не было боевых доспехов, когда он произнес их. Он приехал на одну из редких побывок домой, чтобы залечить рану в верхней части бедра и сломанное запястье. Скилганнона как раз в это время с позором выгнали из школы, где он избил двух мальчиков до бесчувствия.
— Это кровь нашего рода говорит в тебе, Олек. Воинская кровь. Люди — они, как собаки. Есть маленькие, пушистые комнатные собачки, есть поджарые и длинноногие, которых выпускают на бега, и есть волки. Это особая порода. Они сильны, у них крепкие челюсти, и в ярости они страшны. Мы такие, какие мы есть, сынок. Мы волки, и пусть всякая мелочь, виляющая хвостами, остерегается нас.
Два месяца спустя отец погиб.
Зажатый между двумя отрядами пантийской пехоты, Декадо предпринял последний рывок вниз по склону. Немногочисленные выжившие говорили о его невероятном мужестве. Еще немного, и он пробился бы к пантийскому царю. Армия, прибыв на поле боя, нашла все тела насажанными на колья — все, кроме одного. Декаде по-прежнему сидел на своем привязанном поблизости коне. Подоспевшие на подмогу солдаты подумали сначала, что он жив. Лишь потом они разглядели, что он примотан веревками к седлу и к палке, поддерживающей его спину. Мечи висели в ножнах у него на поясе, на пальцах остались перстни. В сжатом кулаке обнаружили золотую монету с пантинским гербом.
Солдат-кавалерист привез эту монету Скилганнону.
— Плата паромщику, — объяснил он мальчику. — Пантиане позаботились о том, чтобы он переправился через Темную Реку.
— Как же он переправится, если вы забрали монету? — ужаснулся Скилганнон.
— Не беспокойся. Я вложил ему в руку другую, нашу. Она тоже золотая, и паромщик ее примет. А эту я решил отвезти тебе. Пантиане почтили его — пусть у тебя сохранится память об этом.
Мы такие, какие мы есть, сынок. Мы волки.
Скилганнон Проклятый таков, каков он есть, и будет таким всегда.
Позади послышались негромкие звуки — это возвращались домой беглые монахи. Из всей братии только Кетелин, пожалуй, искренне верил во всеисцеляющую силу любви. А остальные? Наслин ищет искупления, Брейган безопасности. Анагер и прочие беглецы скорее всего выбрали монашество как одно из ремесел, наподобие сапожного или портняжного.
Скилганнон не находил в себе ненависти к Рассиву Кали-кану и капитану Сергису. Эти по крайней мере знают, ради чего действуют.
Стоя рядом с Кетелином, он почти убедил себя, что не окажет сопротивления. «Мир без меня хуже не станет», — говорил он себе. Но когда негодяй-булочник пырнул Кетелина ножом, в нем что-то хрустнуло, и зло вырвалось на волю.
Тихо подошедший брат Анагер увидел тела у ворот и сделал знак Хранящего Рога.
— Что здесь произошло, брат? — спросил он шепотом.
— Я тебе не брат, — ответил Скилганнон.
Он ушел в свою келью и вытащил из-под кровати узкий сундучок. Оттуда он достал полотняную, отделанную шелком рубашку без воротника и рукавов. За рубашкой последовали тугие кожаные штаны и широкий пояс. Скилганнон скинул замаранную кровью рясу и надел на себя вещи из сундука. Высокие, до колен, сапоги показались ему тесными после двух лет, которые он проходил в сандалиях. Его наряд завершила безрукавка из промасленной замши. Плечи украшала длинная кожаная бахрома с оправленными в серебро концами. От долгого небрежения наконечники почернели, как и кольца, вделанные в его сапоги от колена до щиколотки, по пять с каждой стороны. Скилганнон вышел из кельи, ни разу не оглянувшись. Брейган поджидал его во дворе.