Берег черного дерева и слоновой кости (худ. С. Яровой)
Шрифт:
Оба друга в нескольких словах рассказали ему о своих приключениях и страданиях, и о преданности дезертира, которому они были обязаны своим освобождением.
— Вы прошли всю Центральную Африку? — спросил губернатор, который не верил своим ушам.
— Так точно.
— А как называется тот человек, который освободил вас из плена негритянского короля и проводил сюда?
— Ив Лаеннек, — это бывший моряк, который бежал в Сан-Паоло-де-Лоандо, чтобы избегнуть осуждения на смерть.
— Лаеннек… Сан-Паоло-де-Лоандо, — сказал Сервен, как бы припоминая, — что же такое сделал он?
— Он поднял руку на офицера!
— Вспомнил, — сказал губернатор, ударив себя по лбу, — это я был командиром «Тизбы», когда случилось это происшествие, мы стояли у португальской столицы Анголы… Зачем вы не привезли его сюда?.. Я немедленно засадил бы его.
— О!..
— Позвольте, я послал бы его на понтон, который служит нам тюрьмой, и выпросил бы ему помилование со следующей же почтой.
— Мы употребляли все силы, чтобы уговорить его следовать за нами, но он предпочитает жить в зарослях.
— Это его дело… Но с вами-то что будет? Я не могу оставить вас здесь. Как я уже вам сказал, на ваши места назначены другие, и потому после столь продолжительного путешествия вы должны отдохнуть во Франции.
— Тем более, что нам нечего здесь делать.
— Именно! Судно, которое ходит между Сен-Луи, Гореей и Габоном, стоит на рейде, оно уходит завтра, я отошлю вас в Горею, а оттуда вас отправят с первым случаем в Бордо или Нант.
— Наша признательность…
— Хорошо, хорошо! Вам надо сейчас же отправиться к этому дур… Жибе Пье Кюша, — продолжал Сервен, закусив себе губы, — вы скажете ему, что были у меня, что я отправляю вас завтра, и попросите приготовить необходимые бумаги. Сделав это, воротитесь ко мне, я жду вас к завтраку; вы мне расскажете подробнее о ваших любопытных странствованиях.
Молодые люди немедленно отправились в канцелярию комиссара, который принял их со всем достоинством, приличным его должности. Выслушав с величайшим вниманием рассказ Барте об их приключениях и о визите к губернатору — Гиллуа предоставил говорить своему товарищу — Жильбер Кюшар ответил тоном, исполненным административной самонадеянности:
— Все, что вы мне рассказываете очень интересно, но если вы даже действительно Барте и Гиллуа, мне до этого никакого дела нет. Ведь официально вы умерли и замещены, мне до вас нет никакого дела.
— Однако, — отважился сказать Барте, вне себя от удивления, — чиновники, замененные другими, имеют право вернуться на родину.
— Вы стало быть не понимаете, что я вам говорю, — вы официально умерли! Министерство уведомило нас об этом в своих последних депешах, а в таком случае, — прибавил Жибе Пье Кюша с улыбкой удовольствия, — никакая статья в уставе не дает мне права вас воскресить.
— Официально, — сказал Барте, начинавший терять терпение.
— Именно, и вы так умерли с административной точки зрения, что молодой человек, сопровождающий вас и который был…
— При жизни… — продолжал Барте.
— При жизни, — подтвердил Жибе Пье Кюша, — помощником комиссара избавляется вследствие своей смерти…
— Официально…
— Вы опять правы… избавляется от недельного ареста, к которому я присудил бы его за то, что он, высадившись на этот берег, не явился прямо ко мне, своему непосредственному начальнику.
— Итак, господин комиссар…
— Мне до вас нет никакого дела.
— Несмотря на приказания губернатора?
— Губернатор, несмотря на свою власть, никогда не заставит меня поступить против устава.
— Разве устав предусматривает случай, подобный нашему?
— Нет.
— Но если так, господин комиссар, если устав ничего не предусматривает в этом отношении, он значит и не запрещает ничего, и вы можете тем более принять решение, что оно уже одобрено начальником колонии.
— Милостивый государь, в администрации мы часто поступаем вопреки уставу, все зависит от ловкости и соображения, но когда устав молчит, мы также молчим.
— Стало быть, если бы устав предусмотрел такой случай, запретив, например, возвращать на родину воскресших, наше положение было бы лучше?
— Конечно. Вы существовали бы, вы были бы чем-нибудь с административной точки зрения. Я отправил бы вас к министру.
— А если бы устав это запрещал?
— Вас можно было бы послать с поручением.
— А если и это…
— Эх! Довольно, милостивый государь, я здесь не затем, чтобы давать вам уроки административного права. Аудиенция, на которую я вас допустил, кончена.
Не говоря более ни слова, Гиллуа и Барте поклонились и вышли; несмотря на досаду, которая возбуждала в них это положение, ибо они не знали, чем кончится это дело, они не могли удержаться от смеха, возвращаясь к губернатору.
Узнав о происшедшем, Сервен страшно рассердился и немедленно призвал к себе комиссара.
— Итак, — сказал он ему, — вы отказываетесь сделать все, что нужно для того, чтобы отослать во Францию этих молодых людей, которые прибыли к нам после пятимесячных страданий?
— Да, отказываюсь.
— Даже если я пришлю вам письменное предписание?
— Даже и тогда.
— И только потому, что вы считаете их умершими?
— Официально, да, а устав, к моему величайшему сожалению, не дает мне право исполнить ваше требование… Может быть их можно было бы отправить, как туземцев.
— Довольно, — перебил губернатор, который едва удерживал себя, чтобы не разразиться страшным гневом. — Габон колония слишком маленькая для вашего обширного ума. «Аспид» уходит завтра, вам остается двадцать четыре часа, для того чтобы собраться, отсылаю вас к министру, который сумеет найти для вас поприще, более достойное вашего просвещенного ума.
— Очень хорошо, кому я должен передать мою обязанность? — ответил Жибе Пье Кюша, рассчитывавший, что губернатор найдет сопротивление в каждом из его подчиненных.