Берег черного дерева и слоновой кости(изд.1989)
Шрифт:
Мы условились вернуться к женщинам и их караульным и посоветоваться, как быть дальше, когда узнаем, по какому направлению идти. Чтобы не привлечь внимания наших врагов, мы отвели женщин на небольшую дорогу, где караваны выстроили несколько шалашей, могущих служить убежищем. Туда спрятали женщин. Последние чрезвычайно боятся гориллы — так страшны рассказы, которые ходят между племенами о похищениях, совершаемых этим свирепым животным.
Осмотрев еще раз наше оружие, мы пошли. Признаюсь, никогда в жизни не испытывал я такого нетерпения. Сколько лет слышал я о страшном реве гориллы, о ее изумительной силе и мужестве, когда она ранена выстрелом. Я знал, что мы идем нападать на зверя, который опаснее леопарда.
Горилла-самец и лев Атласских гор — два самых свирепых и самых сильных животных на всем континенте. Южный лев не может сравниться ни с тем ни с другим по силе и мужеству. Кто знает, не горилла ли прогнала льва из той страны, где мы находились? Этот царь зверей, столь распространенный в других частях Африки, никогда не показывается в тех местах, где живет горилла.
Мы спустились с горы, перешли ручей по упавшему древесному стволу и приблизились к гранитным глыбам. У подножия их лежало сухое дерево громадной величины, мы заметили около него следы недавнего присутствия горилл.
Приблизившись с большими предосторожностями, мы разделились на две группы. Макиуда вел одну, я — другую. Нужно было обойти гранитную глыбу, за которой, как предполагал Макиуда, спрятались гориллы. С ружьем в руке, готовые стрелять, мы подвигались по густой чаще. Взглянув на моих людей, я удостоверился, что их одушевление было еще сильнее моего.
Мы шли медленно среди кустарника, почти не смея дышать, чтобы не обнаружить нашего приближения. Макиуда повернул направо, я — налево. К несчастью, он слишком расширил круг, и звери приметили его. Вдруг я услыхал странный пронзительный, получеловеческий, полудьявольский крик и увидел четырех молодых горилл, которые бежали в чащу леса. Мы выстрелили, но пули не задели их. Мы бросились за ними в погоню, но они знали лес лучше нашего. Раз я опять увидал одну гориллу, но она скрылась за деревом, и я не мог прицелиться. Мы бежали опрометью, но напрасно: проворные звери ускользали от нас. Не будучи в состоянии догнать их, мы медленно вернулись в лагерь, где женщины ждали нас с беспокойством.
Признаюсь, я чувствовал волнение человека, совершающего убийство, когда в первый раз увидал горилл. Они страшно походили на мохнатых людей. Все в них имело вид человека, убегающего от смертельной опасности. Страшный и дикий крик имеет, однако, что-то человеческое в своей пронзительности, и потому нечего удивляться суеверию туземцев относительно «лесных людей».
В наше отсутствие женщины развели большие костры и приготовили ночлег, который хотя и был не так удобен, как в прошлую ночь, но все-таки защищал нас от дождя. Я переоделся, потому что платье мое было промочено ручейками, через которые мы проходили в пылу наших преследований, и потом мы сели за трапезу.
Лежа у костра, мы разговорились о нашем приключении и стали рассказывать любопытные истории о гориллах; я молча слушал рассказы, не относившиеся ко мне, и имел удовольствие слышать то, что иностранцу трудно было бы узнать, расспрашивая.
Один рассказал историю о двух женщинах, которые вместе гуляли в лесу; вдруг появилась громадная горилла, схватила одну из женщин и унесла ее, несмотря на крики. Другая вернулась в деревню, дрожа от страха, и рассказала об этом приключении. Ее подругу считали погибшей. Каково же было всеобщее удивление, когда через несколько дней она нашла возможность бежать и вернулась в деревню.
Несколько лет тому назад из деревни внезапно исчез человек, вероятно унесенный леопардом, и так как о нем не было никаких известий, то суеверие туземцев выдумало причину для этого отсутствия. Рассказывали, что, прогуливаясь однажды в лесу, он превратился в громадную и отвратительную гориллу, которую негры часто преследовали и никогда не могли убить, хотя она бродила в окрестностях деревни.
На следующий день мы все отправились на охоту. К полудню наша группа разделилась, в надежде окружить логовище одной из горилл, которая оставила очень ясные следы. Я стоял в трехстах шагах от моих товарищей, когда услыхал выстрел, потом еще три выстрела, через короткие промежутки времени. Поспешно вернувшись назад, я надеялся присутствовать при смерти одного из этих животных, но обманулся. Мои друзья выстрелили в самку и даже ранили ее, но она убежала. Мы бросились преследовать ее, но чаща была так густа и непроницаема, что погоня за гориллой, даже раненой, имела мало шансов на успех.
Пока мы осматривали кусты, настала ночь; надо было решиться переночевать тут и на другой день попытать счастья. Я вообще был доволен. Мы застрелили несколько обезьян и птиц; наши люди изжарили мясо обезьян на угольях, а я насадил моих птиц на вертел. Провизии на завтра у нас было достаточно.
Мы отправились рано утром и вошли в самую густую и наиболее неприступную часть леса в надежде найти убежище зверя, на которого мне так хотелось напасть. Часы проходили, а ни малейших следов гориллы не было. Вдруг Ми-онге тихо заклохтал (сигнал, употребляемый туземцами, чтобы обратить внимание на что-нибудь неожиданное); в то же время впереди меня послышался шум ломаемых ветвей.
Это была горилла! Я угадал это сейчас по решительному и довольному виду моих товарищей. Они старательно осмотрели свои ружья, и я также осмотрел свое; все было в порядке; потом мы осторожно двинулись вперед.
Странный шум ломаемых ветвей продолжался. Мы шли очень тихо, соблюдая глубочайшее молчание. Можно было судить по физиономиям людей, что они считали это предприятие чрезвычайно серьезным. Наконец мы увидели качающиеся густые ветви и молодые деревья, которые громадный зверь вырывал, вероятно, для того, чтобы достать себе ягод и плодов.
Вдруг в лесу раздался страшный крик. Потом кусты распахнулись — и мы очутились в обществе громадной гориллы-самца. Она шла на четвереньках, но, как только приметила нас, выпрямилась во весь рост и смело на нас посмотрела. Она находилась в пятнадцати шагах от нас. Появления ее я никогда не забуду. Она казалась около шести футов, тело было громадное, грудь чудовищна, руки невероятной мускульной силы; большие серые и впалые глаза сверкали диким блеском, а морда имела дьявольское выражение. Таким явился перед нами царь африканских лесов.
Наш вид не испугал гориллу; она стояла на одном месте, ревела и била грудь кулаками, так что она звучала, как барабан. Это их манера вызывать врага.
Рев гориллы — самый странный и страшный звук, какой только можно услышать в этих лесах. Начинается он чем-то вроде отрывистого лая, как у раздраженной собаки, потом переходит в глухое ворчание, буквально похожее на отдаленный раскат грома, так что мне иногда чудилось, что гремит гром, когда я слышал этот крик, не видя гориллы.
Тембр этого рева так странен, что кажется, будто он выходит не изо рта и горла, а из груди и живота.