Берег черного дерева и слоновой кости(изд.1989)
Шрифт:
Отсюда постоянное стремление отдаленных племен приблизиться к берегам моря. Так, булу, жившие прежде в верхней части притока Комо и бывшие неустрашимыми охотниками, были отодвинуты к западу племенем бакале; бакале в свою очередь оттеснены фанами, прибывшими из внутренних земель.
Этой-то склонности охотничьих народов сделаться посредниками торговля обязана уменьшением в ее обороте слоновой кости, а вовсе не убыли слонов, которые, напротив, все еще очень многочисленны.
Пять или шесть племен, различных по названию и языку, живущие в Габоне, почти все имеют один и тот же физический облик; единственную разницу составляют более угловатые черты и менее темная кожа, по мере того как подвигаешься во внутренние земли.
Многоженство, идолопоклонство, хитрость, ловкая алчность — главные черты этих племен. Энергия и наклонность к труду уменьшаются.
Женщина, как у всех черных племен Африки, живет в постоянном унижении, и на ней лежит вся тягость семейных забот.
Племена Конго, соседи моря, были соединены интересами своих начальников, между прочим, старым королем Денисом. Булу соединены между собою гораздо менее, а бакале, хотя не воюют между собою, постоянно питают взаимное недоверие.
Самая сильная ненависть существует в деревнях, лежащих у границы между двумя народами; и любопытно то, что эти деревни постоянно ссорятся, а деревни, принадлежащие тем же племенам, но живущие несколько дальше, поддерживают мирные торговые сношения.
Ремесленничество этих народов, главное занятие которых составляет война и которые постоянно кочуют, должно было направиться на способы приспособления к известному месту и защите его. Напрасно было бы искать у них культуру, похожую на культуру народов Океании и Нового Света. Здесь все отзывает большой природной леностью и примитивностью кочевого быта.
Ремесленничество представлено исключительно необходимыми предметами обихода, как, например, грубые пироги, сети, циновки и оружие, фабрикуемое фанами и бакале. Можно прибавить еще изготовление глиняных сосудов, не требующих почти никаких особенных стараний, если вспомнить, что повсюду находится глина, совершенно чистая, без примеси известковых частиц и быстро твердеющая на солнце.
Жители ничего не требуют у этой плодородной земли, но достаточно указать на естественные продукты, встречающиеся там, и на аналогию с соседними
землями, чтобы судить о результатах, каких может достигнуть культура.
С другой стороны, легко установить близкую аналогию почвы Габона с почвой Принцевых островов, лежащих за сорок миль к западу, и доказать, что можно с такою же выгодою обрабатывать эту почву. Разумная вырубка леса в частях, соседних с морем, сделала бы воздух здоровее, открыв большие пространства для заселения. Множество высоких плоскогорий требует немного труда, чтобы сторицей возвратить посаженные семена.
— Пользуясь всеми наблюдениями, сделанными до сих пор в Габоне, — сказал Барте, кончив это изложение, составлявшее два дня главный предмет их разговоров, — можно бы превратить этот край в одну из богатейших колоний, но, к сожалению, это неосуществимо.
— Отчего же? — спросил Гиллуа.
— Европеец не привык к климату и может пробыть там несколько лет, только постоянно принимая хинин и считая себя еще счастливым, если дурной воздух не умертвит его в первые дни приезда.
— Пять месяцев усталости и страданий в странах таких же нездоровых, как и Габон, не сделают разве этот климат сноснее для нас, чем для вновь приезжающих?
— Непременно, но не думаю, чтобы мы так долго остались.
— Почему же? Мы не больны и, как ни желали бы увидеть Францию после стольких испытаний, немедленно должны приступить к исполнению своих обязанностей.
— Да, если не были замещены… Места, которые мы должны были занять, не могли оставаться вакантными так долго, и признаюсь, что это предположение мне приятно. После стольких волнений я не прочь отдохнуть у родных, которых должно было огорчить мое исчезновение. Я думаю, что и вы также, любезный Гиллуа.
— Меня никто не ждет!— печально перебил молодой человек.— Я один на свете.
— Теперь не один! — горячо возразил Барте. — Вы сделались мне так дороги, как брат. Вас примут все мои родные…
В следующие дни маленький караван прошел ряд невысоких лесистых холмов. Во всех деревнях фанов и бакале путешественников встречали как нельзя лучше; их везде принимали за торговцев, пришедших выбрать лучшие места для своих факторий, и повсюду их упрашивали остаться.
Иметь факторию на своей земле — самое великое счастье, какого может добиться негритянская деревня. Это значит иметь всегда под рукой не только ружья, порох, зеркала, стеклянные изделия, но и «божественный алугу», или негритянский ром, настоящий кумир во всей этой части Африки.
Холмы сменились низменными землями, переходившими в болота, где путешественники не могли пройти без провод-ника-бакале. Но последний, вместо того чтобы вести их к притоку Дамбо-Уе, который в двадцать четыре часа привел бы их к лиману Габона, повел их в свою родную деревню Ганго, находившуюся почти у истока Комо, на расстоянии четырех дней пути в лодке от Либревиля (главное место французских владений на правом берегу Габона); но они не подозревали этого обмана, который сильно раздосадовал бы их.
В ту минуту, когда они прибыли в Ганго, почти все жители деревни находились на берегу реки, где посредством железной цепи с крючком и приманкой захватили громадного крокодила, который уже несколько месяцев опустошал страну и до сих пор избегал всех расставляемых ему засад. Он пожрал и искалечил такое количество женщин, детей и рыбаков, что никто не смел ходить за водой в ту часть Комо, где он жил.
Эта поимка была настоящим событием. Убитого крокодила разорвала толпа, оспаривая друг у друга его зубы, кусочки когтей, кожи и костей для талисмана против крокодиловых укусов.
Выслушав обычную просьбу и ответив обычным же образом, то есть торжественным обещанием рекомендовать деревню всем прибрежным торговцам, которые захотят основать фактории, путешественники достали в Ганго большую пирогу для поездки в Либревиль.
Они проехали мимо больших деревень Пандангои, Дуия, Могюи, Нумбе и Домбия и бросили якорь через день у живописной деревеньки Кобогои. Ни в одной из тех, которые они проходили, не встречали они такого довольства и благосостояния. Хижины были построены правильными рядами по перпендикулярному направлению к реке, а длинная плантация банановых и кокосовых деревьев, простиравшаяся за каждым рядом домов и покрывавшая их тенью, кончалась на берегу реки. Пристань имела не более восьми метров в ширину и была так густо окаймлена кустами, что только вблизи можно было приметить деревню, первые хижины которой почти омывала река.