Берег черного дерева и слоновой кости (сборник)
Шрифт:
В толпе пробежал одобрительный ропот. Открытое, смелое обращение юноши понравилось всем; к тому же и имя Сборга подействовало магически.
Билль спокойно прошел через всю залу и как бы случайно подошел к столу, за которым сидели Гуттор и Грундвиг, но сел на противоположном конце и вполоборота к ним. Тут только «грабители» заметили посторонних. Но прежде чем они успели что-либо предпринять, дверь с улицы открылась и в залу величественно вошел Красноглазый.
Все смолкли.
Нахмурив брови, Надод пытливо обвел глазами залу. Увидав Билля, он злобно усмехнулся и направился к нему.
— Взять его! — произнес повелительным тоном Красноглазый, указывая рукой на молодого человека.
Человек двенадцать бросились исполнять приказание Сборга и вдруг остановились как вкопанные.
Билль встал, бледный и дрожащий от гнева, и приготовился стрелять из пистолета; но в эту самую минуту Гуттор протянул руку, осторожно взял молодого человека за талию и переставил его по другую сторону стола, а сам медленно выпрямился во весь свой гигантский рост и произнес своим ровным и звучным голосом:
— Ну-ка, попробуйте, возьмите его!
Грундвиг не удерживал своего товарища: он понимал, что нельзя оставить без помощи их молодого друга.
В зале все притихло. Слышно было только дыхание нескольких десятков человек.
При виде гиганта Надод, казалось, был поражен. Но затем ему сразу вспомнились богатырь Розольфсского замка и его друг, и он, несмотря на переодевание, узнал их обоих.
— Гуттор! Грундвиг! — воскликнул он. — О! Это сам ад предает вас в мои руки!
— Да, мы — Гуттор и Грундвиг, — отвечал богатырь, видя, что ему больше уже нечего терять. — И на этот раз тебе не избежать наших рук.
В ответ Красноглазый презрительно рассмеялся.
— Твой последний час пробил! — злобно крикнул он. — Ребята, пятьсот золотых крон тому, кто схватит этого хвастуна.
Приближалась минута ужасной, беспощадной борьбы. Надод, пылая жаждой мести к людям, которые некогда исполнили над ним приговор старого герцога, не мог сдержать своей радости. Его воображение уже рисовало ему страшные пытки, которым он подвергнет своих врагов, прежде чем убьет. После этого он мог бы спокойно уехать в Америку, которая только что завоевала себе независимость и в которой он надеялся найти забвение, счастье и покой.
Как раз в этот самый вечер ему предстояло получить от адмирала Коллингвуда значительную сумму, которая вместе с прежде накопленными деньгами должна была обеспечить его благосостояние. На следующий день Надод собирался исчезнуть навсегда и скрыться от мести Фредерика Биорна в неизмеримых пустынях Нового Света.
Хотя в окончательном исходе борьбы нельзя было сомневаться, однако исполнить приказ Надода было вовсе не так легко. Богатырь и его два товарища занимали очень удобную позицию: они стояли, прислонясь к стене и прикрываясь большим тяжелым столом. Напасть на них можно было только спереди. Кроме того, Гуттор нашел у себя под руками грозное оружие: вдоль стены была протянута толстая железная жердь в четыре метра длиной, вделанная концами в стену.
На эту жердь ставились бочки с пивом, когда в трактире устраивалось большое пиршество. Гуттор схватил эту жердь, поднатужился и вырвал ее из стены. Два обыкновенных человека едва могли бы приподнять ее, но богатырь действовал ею свободно, как дубиной.
При виде такой страшной силы, разбойники, бросившиеся было исполнять приказ Надода, отхлынули прочь. Ропот удивления пробежал по всей зале. Физическая сила всегда производит большое впечатление на толпу.
Надод закусил губы от злости. Он понял, что эта жердь в руках Гуттора была грозным орудием.
«Грабители» были люди храбрые, способные пойти навстречу какой угодно опасности, но при условии, что кто-нибудь поведет их вперед, показывая пример. На этот раз Надод не хотел рисковать своей жизнью, хотя вообще он был далеко не трус.
Нужно было, однако, решиться на что-нибудь. В зале стояла глубокая тишина. Разбойники с тревогой поглядывали на своего вождя.
Теперь Гуттор имел полное право глумиться над «грабителями», но, не зная еще, какой оборот примет дело, он благоразумно воздержался от этого. В сущности, разбойникам стоило только броситься в атаку всей массой и пожертвовать десятком товарищей, и все было бы окончено в несколько минут. Но, как это всегда бывает, они ждали какого-нибудь повода, способного вызвать в них ярость.
К счастью для Гуттора и Грундвига, бандиты не были вооружены: им строго воспрещалось ходить в таверну с оружием, так как прежде ни одна сходка не обходилась, по крайней мере, без одного убийства.
Положение нескольких десятков разбойников, боявшихся начать нападение на трех человек, становилось, в конце концов, просто смешным. Надод понял это и в злобном отчаянии воскликнул:
— «Грабители»! Отворяйте двери, снимайте шляпы и становитесь на колени! Дайте пройти этим людям, раз уж вы, будучи в числе пятидесяти против трех, все-таки не решаетесь с ними сразиться.
Слова, сказанные презрительным тоном, вызвали долгожданную ярость. Толпа разбойников бросилась вперед, но сейчас же на нее несколько раз опустилась смертоносная железная дубина… Несколько человек было убито наповал.
Бешенство «грабителей» росло, и они продолжали наступать на Гуттора. Шестеро из них ухватились за железную жердь, выждав момент, когда она опустилась, совершив свое страшное дело. Гуттор, показывая опять невероятный пример мускульной силы, поднял свое оружие вместе с уцепившимися за него разбойниками и при этом встряхнул его так, что разбойники посыпались прочь и разбились кто об стену, кто об пол. Но на этот раз жердь выпала из рук богатыря, и он оказался безоружным.
Зала огласилась криком торжества, но вслед за тем произошло нечто уже совсем невероятное: богатырь повлек за собой облепивших его со всех сторон «грабителей» и, разбежавшись, ударился о стену. Затрещали кости, брызнули мозги из разбитых голов… Богатырь продолжал давить бандитов, как насекомых. Стоны, крики и вой стояли в зале.
— Неужели мы дадим ему перебить всех наших? — кричал Надод вне себя от ярости.
Собрав разбойников, еще не принимавших участия в битве, он приготовился броситься с ними на Гуттора, как вдруг сцена изменилась: в залу ворвалось человек двенадцать «грабителей», вооруженных ружьями.