Берег черного дерева и слоновой кости (сборник)
Шрифт:
— Да, прескверное положение, — заметил Грундвиг. — Чувствовать, что в тебя прицеливается негодяй, каких мало, и каждую секунду ожидать смерти. Тут вполне простительно испугаться. И тебе, Гуттор, за свой страх не приходится краснеть.
— Во всяком случае, теперь мы можем позаботиться о том, чтобы выбраться из ямы, — сказал Гуттор. — Мне кажется, это будет не особенно трудно; у меня даже готов план…
— В чем же состоит твой план?
— Он очень прост. Мы встанем друг на друга, но только ты ставь ноги не на плечи мне, а на ладони вытянутых рук. Точно так же сделает Билль относительно тебя. Таким образом Билль наверное достанет руками до краев ямы. Подтянуться затем на руках и вылезть вон для моряка ничего не стоит. Выбравшись на волю, Билль принесет в коридор и спустит к нам в яму одну из тех длинных скамеек, которые стоят в зале по стенам. По этой скамейке мы в несколько минут выберемся на волю.
— Браво, Гуттор! Невозможно лучше придумать.
— Только нужно спешить. Вы ведь слышали: Коллингвуд — в Лондоне. Это чрезвычайно важная новость…
— Да, — согласился Грундвиг, — это значит, что и наш дорогой герцог, а ваш бывший капитан, мой милый Билль, находится тоже в Лондоне.
— Подумайте, как это было бы хорошо, — продолжал Гуттор, — если бы можно было Надо да и Коллингвуда поймать в одну сеть. И мы сделаем это, если поспеем вовремя.
— Как это я сам об этом не подумал? — сказал Грундвиг. — Где была у меня голова?.. Верно, страх за тебя чуть не лишил меня рассудка… Ну, скорее за дело! Пора выбираться отсюда.
Все произошло так, как предсказал богатырь, и через несколько минут три друга благополучно выбрались из ямы.
Придерживаясь за стену, они стали пробираться к дверям, через которые их провел трактирщик. Вдруг в коридоре показался свет. То был Боб с фонарем. Он только что собирался исполнить приказание Надода, которое состояло в том, чтобы выбросить в секретную яму все тридцать трупов и закрыть отверстие наглухо. Коронер [63] , который не замедлит явиться на следующее утро, не должен был ничего найти. Не говоря ни слова, как бы по молчаливому соглашению, друзья плотно прижались к стене.
63
Коронер — особый судебный следователь в Англии, США и других странах, на обязанности которого лежит расследование случаев насильственной или внезапной смерти.
Боб шел пошатываясь, — очевидно, он уже успел пропустить себе в горло несколько стаканов джину, — и бормотал сквозь зубы:
— Черт бы взял этого Сборга с его нелепыми выдумками… Неужели он думает, что это легко — перетаскать на себе…
Он не договорил.
Чья-то рука вырвала у него фонарь. Он остановился, окаменев от испуга, и крик застрял у него в горле: перед ним, лицом к лицу, стояли живые и невредимые те, которых он оставил мертвыми на дне «Ямы наследников».
— Что это, мистер Боб? — с деланным удивлением произнес Гуттор. — Вы уже перестали узнавать старых друзей?
Негодяй стоял ни жив ни мертв. Он хотел заговорить и не мог.
— Я очень рад, мистер Боб, что нам довелось встретиться перед разлукой, — продолжал богатырь. — А чтобы с вами в наше отсутствие не случилось какой-нибудь неприятности, мы спрячем вас в такое место, где уж, разумеется, никто вас не побеспокоит.
И, вполне довольный своей остротой, Гуттор схватил негодяя за пояс, раскачал над отверстием ямы и бросил. Глухой стук и донесшийся снизу крик показали, что Гуттор достиг цели.
— Правосудие свершилось! — воскликнул Грундвиг. — Теперь нам нужно как можно скорее бежать в дом герцога Эксмута, если только мы хотим поспеть туда вовремя.
Глава IV
Секретарь адмирала
Лорд Коллингвуд вернулся в Англию по вызову первого министра Вильями Питта, который в это время старался провести в верхней палате свой знаменитый «Индийский билль» и для этой цели собирал все благоприятные голоса. Адмирал рассчитывал пробыть в Лондоне не больше месяца, хотя Адмиралтейство предоставило ему гораздо более продолжительный отпуск.
Но дело в том, что Коллингвуд чувствовал себя на суше скверно. Ему казалось, что он находится в безопасности только в море, среди своей эскадры. Он предвидел, что рано или поздно наступит день, когда сыновья старого герцога Норландского потребуют у него отчета в смерти своей сестры.
Вследствие этого он распродал все имения и недвижимое имущество герцогов Эксмутских, за исключением неотчуждаемого майората [64] , сопряженного с титулом, обратил в деньги акции Индийской компании, которых оказалось на десять миллионов, и вынул из Лондонского королевского банка двадцатипятимиллионный капитал, положенный туда прадедом адмирала еще при основании банка. Все эти суммы адмирал Коллингвуд перевел в Америку, рассчитывая бежать туда при малейшей тревоге.
64
Майорат — в данном случае имение, переходящее в порядке наследования к старшему брату в роде или старшему из сыновей.
Теперь его задерживали только те два документа, которые ему должны были вручить «Грабители» в обмен на сто тысяч фунтов стерлингов. Эту сумму он обязался уплатить в тот день, когда займет место в палате лордов. Как раз сегодня за получением этих денег к нему должен был явиться поверенный чичестерского нотариуса Пеггама, Надод, и передать ему компрометирующие его документы.
Получив их, Коллингвуд рассчитывал вздохнуть наконец свободнее, так как до этих пор он опасался, что бесчестный Пеггам будет при помощи этих документов жестоко эксплуатировать его.
И все-таки братоубийца уже понес тяжелую кару. Каждую ночь его посещали кошмары. Ему представлялось, что к нему сходятся все его несчастные жертвы и, испуская жалобные стоны, начинают плясать вокруг него, потом подхватывают его на руки и несут к Лафоденским островам, к тому месту, где погибла Элеонора Биорн со своим мужем и детьми… Иногда ему снилось, что он попадает в руки сыновей герцога Норландского, которые запирают его в одно из подземелий Розольфсского замка и бесчеловечно истязают. После таких кошмаров несчастный просыпался, весь дрожа и в холодном поту.
Ночи для него стали пыткой. Он с ужасом встречал приближение темноты и зачастую совсем не ложился спать, расхаживая взад и вперед по палубе своего корабля в надежде, что физическое утомление поможет ему найти душевный покой. С приездом в Лондон положение не улучшилось; он также бродил ночи напролет по улицам и ложился спать только на рассвете. Но ничто не помогало. Как только Коллингвуд закрывал глаза, его воображение рисовало ему все те же ужасные картины.
Он решительно не в состоянии был выносить одиночество. Однажды — это было в Ньюфаундленде — ему пришло в голову, что если при нем будет безотлучно находиться какой-нибудь человек, то ему будет легче. Воспользоваться для этой цели кем-нибудь из своих адъютантов адмирал считал неудобным. Тогда он решил пригласить к себе на службу частного секретаря.