Берег варваров
Шрифт:
Моя знакомая ныряльщица не первой молодости, танцевала с любителем фотографий, который относился к типу вечных холостяков. Ее бриллиантовые серьги свисали на его согнувшееся правое плечо. Ему не понравилось, когда я вклинился между ними, но он тактично удалился.
На ней было полосатое вечернее платье с глубоким декольте и широкой юбкой, которая не шла ей. Она прыгала возле меня, как будто привыкла вести в танце. Танцевала она несколько дико, между нами возникло напряжение, как у любителей в сеансе борьбы, не тратящих энергию на слова. Когда танец закончился, я сказал:
–
– Пожалуйста.
Мы сели возле одного из мраморных столиков, отделенных стеклянной перегородкой от бассейна.
Я предложил ей что-нибудь выпить.
– Спасибо, я не пью спиртного. Вы не являетесь членом клуба и не из приближенных Сайма Граффа. Попробую угадать, кто вы такой?
– Она потеребила пальцами свой заостренный подбородок, ее бриллианты засверкали.
– Журналист?
– Попробуйте еще раз.
– Полицейский?
– Либо вы очень догадливы, либо моя профессия написана у меня на лице.
Она изучающе смотрела на меня прищуренными глазами и слегка улыбалась.
– Нет, я бы не сказала, что вас легко распознать. Просто раньше вы кое-что, спросили меня о Эстер Кэмпбелл. Я еще тогда подумала, не полицейский ли вы.
– Мне непонятна нить ваших рассуждений.
– Правда? Тогда почему вы ею заинтересовались?
– Боюсь, этого я вам не могу сказать. Уста мои запечатаны.
– А мои не запечатаны, - продолжала она.
– Скажите, за что ее разыскивают? За кражу?
– Я не говорил, что она находится в розыске.
– Но она должна быть в розыске. Она - воровка, вы знаете это?
– Ее улыбка была довольно злорадной.
– Она обокрала и меня. Я оставила свой кошелек в раздевалке, в кабинке, как-то прошлым летом. Дело было ранним утром. В помещении не было никого, кроме обслуживающего персонала, поэтому я не стала запирать кабинку. Выполнила несколько прыжков в воду и приняла душ, а когда вернулась, чтобы переодеться, кошелек исчез.
– Почему вы решили, что это она похитила его?
– Нет никакого сомнения в том, что это сделала она. Я видела, что она крадучись шла по коридору душевого отделения перед тем, как я обнаружила пропажу. В руке она несла что-то, завернутое в полотенце, на лице - глупая ухмылка. Но меня не проведешь на мякине. Потом я зашла к ней и прямо спросила, не брала ли она мой кошелек. Естественно, она отрицала это, но я видела виноватые глаза этой обманщицы.
– Виноватые глаза вряд ли могут служить уликой.
– Ну, дело не ограничивается только этим случаем. Другие члены клуба тоже пострадали, и кражи обычно совпадали с присутствием в помещении мисс Кэмпбелл. Возможно, я необъективна, но, видите ли, я сделала все, чтобы помочь этой девушке. Одно время я относилась к ней как наставница, и вот почему я болезненно восприняла этот случай с кражей кошелька. Там было около ста долларов, водительское удостоверение и ключи, мне пришлось все восстанавливать.
– Вы говорите, что поймали ее с поличным.
– В моральном смысле, конечно. Понятно, что она ни в чем не созналась. Она успела где-нибудь спрятать кошелек.
– Вы заявили об этой краже?
–
Она барабанила по поверхности стола кончиками пальцев.
– Должна сказать, что совсем не ожидала подвергнуться такому перекрестному допросу. Я добровольно предоставляю вам информацию и делаю это без всякого злого умысла. Вы неправильно меня понимаете. Мне нравилась Эстер. Ей не повезло в детстве, и я ей сочувствовала.
– Поэтому вы не сообщили о краже?
– Я не сообщила представителям власти. Но я сказала об этом мистеру Бассету, но без всякой пользы для дела. Она совершенно задурила ему голову. Он просто и мысли не допускал, что она может поступить неправильно. Пока это не коснулось его самого.
– А что произошло с ним?
– Эстер совершила кражу и у него, - заявила она с несколько мстительной интонацией.
– То есть я не могу поклясться в том, что это сделала именно она, но я совершенно твердо в этом убеждена. Мисс Хэмблин, его секретарша и моя приятельница, кое-что рассказывает мне. Мистер Бассет был ужасно расстроен в тот день, когда она уехала.
– Она подалась над столиком в мою сторону, в декольте выступили ребра ее грудной клетки.
– И мисс Хэмблин сказала, что он изменил комбинацию цифр на своем сейфе в тот же самый день.
– Это бездоказательно. Сообщил ли он о краже?
– Конечно, он этого не сделал. Он никому не сказал об этом ни слова. Вероятно, ему было стыдно, что он попался на ее обман.
– И вы тоже никому не сказали ни слова?
– До настоящего момента.
– А почему теперь вы мне это рассказываете?
Она замолчала. Слышно было лишь постукивание ее пальцев по столу. Нижняя часть ее лица приобрела брюзгливое, недовольное выражение. Она повернула голову, и я не смог увидеть выражения ее глаз.
– Вы сами спросили меня.
– Я не спрашивал вас ни о чем конкретном.
– Вы говорите так, будто являетесь ее другом. Это так?
– Но вы же дружили с ней?
Она пробормотала:
– Я думала, что она - моя подруга. Я бы даже могла простить ей и кошелек. Но на прошлой неделе я наткнулась на нее в заведении "Миринс". Я подошла к ней, готовая забыть о прошлом, но она унизила меня, сделала вид, что не знает меня.
– Ее голос стал хриплым, а ладонь, закрывавшая рот, сжалась в кулак.
– И я подумала, что раз она вдруг разбогатела и может покупать одежду в магазинах "Миринс", то ей ничего не стоит вернуть мне сто долларов.
– Вы нуждаетесь в деньгах, не так ли?
Своим кулачком она резко откинула это предположение, как будто я обвинил ее в моральной слабости или физической болезни.
– Конечно, мне не нужны деньги. Это надо было сделать из принципа.
– Немного подумав, она продолжала: - Я вам совершенно не нравлюсь, правда?
Я не ожидал этого вопроса и не приготовился к ответу. Она обладала удивительным сочетанием энергии и низости, которое так часто встречается у богатых незамужних женщин.
– Вы - богаты, - ответил я, - а я нет. И я не забываю о различиях. Разве это имеет какое-либо значение?