Берега мечты. Том II
Шрифт:
– Ваша спальня, миледи, – замер возле двухстворчатой двери Финк, – я могу чем-то еще вам служить?
– Нет, дальше я сама, – я пропустила вперед нагруженного моим туго набитым чемоданом слугу, бегло осмотрелась вокруг, и уверенно добавила, – вы можете идти!
– Прислать к вам Роуз, чтобы она помогла разобрать вещи? – предложил дворецкий.
– Пока не нужно, – вежливо отказалась я, – в случае необходимости я кого-нибудь позову.
– Приятного отдыха, миледи, – пожелал Финк, – во сколько прикажете накрывать на стол?
– А который уже час? – мимолетно бросила взгляд на циферблат я,– скажите, Финк, когда в Олдридж-Холле принято ужинать?
– В восемь, миледи, – просветил меня мажордом.
– Вот и замечательно, не будем нарушать заведенных обычаев, – согласилась с установленным графиком приема пищи я, – да, Финк, окажите мне услугу, передайте миссис Девенпорт, чтобы минут через двадцать она ко мне заглянула.
– Обязательно передам, миледи, – понимающе качнул седой головой дворецкий, – если вам что-то понадобится, я всегда к вашим услугам.
Спальня в Олдридж-Холле отличалась от моей комнаты в лондонском особняке прежде всего обилием свободного пространства. Здесь не было ни нагромождения предметов мебели, ни общей захламленности многочисленными статуэтками, однако, в плане помпезной роскоши мои нынешние апартаменты в разы давали фору предыдущим. Для отделки стен использовалась обивка текстилем насыщенных благородных оттенков с витыми геральдическими узорами, мраморному полу позавидовали бы владельцы королевских чертогов, многоярусный потолок с лепниной соседствовал с арочными проемами и нишами, расшитые золотыми нитями шторы изящно драпировали окна, а скрытая в алькове кровать являла собой произведение искусства – массивная, широкая, с резными завитками в изголовье и гнутыми деревянными ножками, выточенными в виде виноградных гроздьев. Люстру с кованой основой и хрустальными сережками дополняли настенные светильники в форме канделябров, а на прикроватной тумбочке стояли настоящие бронзовые подсвечники. В ванной у меня натуральным образом закружилась голова от переизбытка декора, и какое-то время я только цокала языком, взирая на гигантскую овальную купель и зеркало в раме с бронзовым напылением, а потом обессиленно опустилась на обшитый дорогой тканью пуф и долго созерцала отсутствующим взглядом позолоченную сантехнику и украшенный растительными орнаментами унитаз. Из оцепенения меня вывел осторожный стук в дверь – Финк передал мою просьбу миссис Девенпорт, и старшая экономка Олдридж-Холла явилась на мой зов.
ГЛАВА LXXVII
– Прошу вас, присаживайтесь, миссис Девенпорт, – неизвестно, как долго экономка неуверенно топталась бы на пороге, если бы я настойчиво не подвела ее к стулу. Было видно, что она не привыкла сидеть в присутствии хозяев, и я чувствовала страшную неловкость, фактически заставляя немолодую женщину стоять.
– Благодарю, миледи, – улыбнулась миссис Девенпорт, и я снова отметила, какая добрая и открытая у нее улыбка. С момента моего прибытия в Лондон меня окружали только чопорно поджатые губы и презрительно сощуренные глаза, а тут вдруг такой контраст, особенно очевидный на фоне золоченых дверных ручек и парчовых покрывал.
– Я постараюсь не отнимать у вас много времени, миссис Девенпорт, – пообещала я, – но буду вам очень признательна, если вы уделите мне внимание. Скажите, давно вы служите у Олдриджей?
– В следующем году будет сорок лет, – не без гордости ответила экономка, явно считающая свою работу за честь, – меня нанимала еще старая графиня, я начинала с камеристки Ее Сиятельства – одевала ее, причесывала, готовила ей ванну, сопровождала в поездках, а через четыре года мне предложили повышение. С тех пор я не покидала Олдридж-Холл. Здесь я встретила своего мужа, здесь родила двоих детей и, если миледи не решит иначе, здесь и состарюсь.
– Я и в мыслях не имела проводить кадровые перестановки, – поспешно успокоила миссис Девенпорт я, – можете даже не волноваться на этот счет. Более того, я не планирую постоянно проживать в Олдридж-Холле.
–Как жаль, миледи! – к моему вящему изумлению, неприкрыто расстроилась экономка, – а я уже было понадеялась, что у этого дома, наконец, появится хозяйка, которая возьмет все дела в свои руки. После смерти старой графини Олдридж-Холл постепенно приходит в запустение, и у меня сердце разрывается, когда я это вижу. Невыносимо слышать эту мертвую тишину, когда еще недавно здесь повсюду звучали голоса.
– Как долго в Олдридж-Холле никто не живет? – уточнила я, невольно растроганная неожиданным огорчением миссис Девенпорт. До нее каждый полагал своим долгом прозрачно намекнуть, что меня пора гнать обратно поганой метлой, тогда как экономка прямым текстом просила меня остаться.
– Третий год, – печально вздохнула миссис Девенпорт, – с того дня, как Дарен и Кейт поступили на учебу, они и так навещали Олдридж-Холл только на каникулах, а леди Камилла съехала отсюда еще до развода. Старая графиня регулярно к нам наведывалась, но потом ее не стало, и Олдридж-Холл превратился в заброшенный замок. Мы, конечно, стараемся поддерживать в нем порядок, но, знаете, миледи, это совсем не просто, если у дома нет настоящего хозяина.
– А как же Род… сэр Родрик? Неужели его совершенно не интересовала судьба имения? – в последний момент я вспомнила о своем намерении строго соблюдать традиции, но в отличие от той же леди Камиллы у которой всё получалось естественно и непринужденно, в моих устах словосочетание «сэр Родрик» производило скорее комичное впечатление.
– Сэр Родрик ежемесячно выделял мне деньги на содержание поместья, он всегда был очень щедр и не скупился на расходы, -сообщила экономка и с грустью добавила, – он родился и вырос в Олдридж-Холле, и это место много для него значило, но мисс Грант категорически отказалась тут жить, хотя сэр Родрик ей предлагал. Она называла Чешир сельской глушью и говорила, что поселиться здесь – это все равно, что похоронить себя заживо. Это ведь мисс Грант сподвигла сэра Родрика перебраться в Лос-Анжелес, поближе к Голливуду. Все вокруг прекрасно понимали, как ему там тяжело и неуютно, сэр Родрик любил уединение, а рядом с мисс Грант ему постоянно приходилось быть на виду у публики. Она так стремилась стать мировой знаменитостью, что не пропускала ни одного мероприятия, пользуясь положением сэра Родрика, чтобы добывать приглашения. Он сопровождал ее на всех этих мерзких сборищах не потому, что ему это тоже нравилось, а в большей мере из-за ревности. Он так боялся потерять мисс Грант, что готов был жертвовать сном, нервами, здоровьем, только бы она его не бросила. Она вертела им, как хотела, а он ей это позволял. Когда старая графиня видела их пару по телевизору, она сразу переключала канал, настолько отвратительно была ей мисс Грант, они с сэром Родриком перестали общаться главным образом из-за его женитьбы на этой актрисульке. Как и любая мать, старая графиня чувствовала, что ее сын несчастен, но ничего не могла поделать, она умерла, так его и не простив, а мисс Грант подала на развод практически на другой день после ее смерти. Вы можете такое вообразить, миледи?
– Я столько наслышана об этой мисс Грант, что она уже кажется мне каким-то мифическим чудовищем вроде Медузы Горгоны, – призналась я, – мне неприятно об этом говорить, но я не могу поверить, что сэр Родрик мог полюбить такого монстра в женском обличье. Должно же в ней быть хоть что-нибудь хорошее, а то у меня складывается портрет демона во плоти, и я не представляю, чтобы Род… сэр Родрик полтора года добровольно провел в аду.
– Мисс Грант гостила в Олдридж-Холле почти две недели, и за сорок лет это были самые ужасные дни в моей жизни, – красноречиво закатила глаза экономка, – если бы сэр Родрик ее вовремя не остановил, от прежнего Олдридж-Холла не осталось бы и воспоминаний. Когда он запретил ей затевать реконструкцию, она на полном серьезе посоветовала ему сдавать замок под съемки фильмов. Как вам? Это же надо придумать, будто Олдриджи – это титулованные бедняки вроде обнищавших герцогов Рагли, которые водят в свое имение туристов, чтобы было чем заплатить налоги. Видели бы вы глаза сэра Родрика, он никогда раньше не разговаривал с мисс Грант в таком жестком тоне, а тут просто вышел из себя. После этого мисс Грант еще сильнее возненавидела Олдридж-Холл, но единственное, чего ей удалось добиться, это убрать в подвал скелеты лошадей.
– Скелеты лошадей? – в шоке переспросила я, – а что они здесь вообще делали?
– О, это была идея 16-го графа Олдриджа, – хмыкнула миссис Девенпорт, – он поместил останки своих лучших жеребцов в стеклянные клетки и выставил их в галерее. Скачки были его главной страстью, он выиграл все самые престижные забеги, и решил таким способом увековечить память чемпионов. Когда мисс Грант увидела, как эти кости сияют в лучах искусственного освещения, она визжала резаной свиньей. Мы все привыкли к лошадям и давно не обращали на них внимания, а у мисс Грант, кажется, проснулась какая-то фобия, она вопила так, что в окнах едва не полопались стекла. Чтобы ее успокоить, сэру Родрику пришлось избавиться от скелетов, и сейчас они пылятся в подвале. Мисс Грант также пыталась посягнуть на рыцарей, но здесь сэр Родрик был непреклонен. Вы же ничего не имеете против рыцарей, миледи? Они стоят вдоль лестницы уже двести лет, но, взгляните, на их доспехах нет и капли ржавчины. А всё оттого, что раз в год я отдаю их в чистку, и при должном уходе они простоят еще столько же…