Берега мечты. Том II
Шрифт:
Кара часто рассказывала мне о столичных вечеринках, где собирался цвет отечественной олигархии, и, если верить ее словам, такую откровенную ярмарку тщеславия еще нужно было поискать – юные, едва достигшие совершеннолетия любовницы модельных параметров, избыток обнаженного тела, кричащая роскошь и танцовщицы гоу-гоу, больше напоминающие стриптизерш. Приглашенные на закрытые VIP-тусовки счастливчики извлекали из гардероба самые дорогие предметы одежды и ожесточенно соревновались в количестве блестящих побрякушек, а пресыщенные богатством нувориши без особого стеснения высматривали себе очередную пассию в кругу самозабвенно предающихся развлечениям девушек. Именно на таких вечеринках Кара находила себе спонсоров – обеспеченные «папики» слетались к ней, будто мухи на мед, и последующие несколько месяцев она купалась в деньгах и не вылезала с модных европейских курортов, чтобы потом объявить мне о бесперспективности зашедших в тупик отношений и пуститься на поиски нового кошелька на ножках. На самом деле любитель «свежего мяса» просто уставал от извечных капризов чересчур требовательной красотки, прямым текстом сообщал, что жениться на ней принципиально не намерен, и благополучно отправлялся восвояси, оставляя Каролину хотя и с разбитым сердцем, но при этом с десятком бархатных коробочек, евроремонтом в любовном гнездышке и полным набором бытовой техники последнего поколения, а также с обширной коллекцией шуб в итальянском платяном шкафу. Глядя, как исподтишка пожирают глазами Кару оккупировавшие мою гостиную «милорды», я запросто могла предположить, что во всяком случае половина из них совсем не прочь предложить моей подруге содержание, однако, даже если здесь и процветала порочность, ее предпочитали мастерски прятать за учтивыми кивками и ничего не значащими фразами, а не явственно демонстрировать в масляных взглядах и скабрезных жестах. Британская аристократия слишком дорожила нерушимыми семейными ценностями, чтобы поддаваться сиюминутным желаниям в ущерб безупречной репутации, и, наверное, потому развод Родрика с леди Камиллой произвел в пронизанном консервативными установками обществе эффект разорвавшейся бомбы. Здесь было исторически не принято расторгать многолетние браки, и я упорно не понимала, на что рассчитывала Каролина, шантажом вымогая у меня официальное приглашение на званый ужин. Или она трезво оценила свое сомнительное будущее и в итоге решила, что стать конкубиной при каком-нибудь именитом британце гораздо менее унизительно, чем судиться с Аленом за грошовые алименты? Каким образом Кара планировала примирить своего потенциального благодетеля с наличием у нее ребенка, мне ясно не было, однако, я не сомневалась, что ради безбедной жизни в Лондоне моя бывшая подруга справится и с этой проблемой. На данный же момент Каролина вела себя достаточно скромно: пока я безостановочно раскланивалась с непрекращающимся потоком гостей, она непринужденно вступала в светские беседы, заводила полезные знакомства и щедро дарила сливкам английского бомонда многообещающие улыбки.
По моими приблизительным оценкам количество гостей Олдридж-Холла неумолимо двигалось к отметке в сто человек. Внушительные размеры парадного зала позволяли собравшимся рассредоточиться на группы по интересам, и в перерывах между приветственными речами, я анализировала сложившуюся диспозицию, с целью примерно сориентироваться, кто с кем дружит, и кто от кого дистанцируется. Когда голос Финка ознаменовал появление графа и графини Кранборн и их дочери леди Оливии, у меня в мозгу промелькнули смутные ассоциации, но вспомнить, в связи с какими обстоятельствами я уже слышала эту фамилию, мне удалось только после того, как гости переступили порог. Меня удостоили чести невеста Дарена с родителями, но сын Родрика, как и его сестра, на мое приглашение, к сожалению, так и не откликнулся. Граф Кранборн, грузный, лысеющий мужчина во фраке с белой бутоньеркой и его элегантно стареющая жена выглядели вполне типично для британского высшего класса, а вот леди Оливия резко выделялась на фоне рафинированных аристократов и со своей короткой стрижкой и спортивным телосложением казалась почти амазонкой. Она явно привыкла одеваться иначе, и, хотя в ее поведении отлично чувствовались полученное воспитание и привитые с детства манеры, высокие каблуки и платье со шлейфом причиняли ей ощутимые неудобства. Вопреки выспренней обстановке светского приема Оливия сходу попросила меня обращаться к ней по имени и уверенно протянула для рукопожатия по-мужски сильную ладонь. Ее мать при этом неодобрительно шикнула, но вслух ничего не сказала – видимо, миссис Девенпорт не зря акцентировала мое внимание на феминистическом мировоззрении Оливии, и сейчас я готова бы согласиться, что эта девушка куда с большей вероятностью станет оперирующим хирургом в королевском госпитале Лондона, чем выйдет замуж за Дарена и родит ему наследников.
Последние припозднившиеся гости прибыли к воротам Олдридж-Холла практически в половину восьмого. Маркиз и маркиза Монтегю с выводком разнополых детей в возрасте от восемнадцати до семи лет извинились за задержку, объяснив свое опоздание затянувшимися сборами младших сыновей, еще до конца не осознающих свой высокий статус и выразивших активное нежелание отрываться от игрушек. Впрочем, думаю, даже старая графиня, широко известная своей чрезвычайной приверженностью к соблюдению этикетных норм, не смогла бы разозлиться на кукольно-милых двойняшек Монтегю, некстати расшалившихся перед самым отъездом на званый ужин. Так или иначе, семейство Монтегю фактически поставило финальную точку в подготовительном этапе, и, выждав для очистки совести еще немного времени, я через слугу передала охране распоряжение закрывать ворота. Аккредитованные журналисты уже находились на территории имения, и я не хотела, чтобы назойливые папарацци усложнили мне и без того нечеловечески тяжелую миссию. С этого мгновения в Олдридж-Холл не должен был просочиться ни один охотник за сенсациями, и я всецело полагалась на начальника службы безопасности, еще с утра клятвенно заверившего меня в отсутствии поводов для волнения.
Мне предстояло всего лишь выйти на середину зала и привлечь к себе внимание дегустирующих шампанское гостей, но я до последнего пыталась отсрочить неизбежный момент истины, притом, что заблаговременно приказала миссис Торнтон организовать для меня подобие трибуны и обязательно раздобыть радиомикрофон. Задрапированная алым бархатом кафедра неприметно стояла на возвышении, но я никак не решалась сделать первый шаг в ее сторону. Меня тяготили чужие бриллианты в ушах и на шее, мне постоянно мерещились пересуды за спиной, я с улыбкой обходила зал по периметру, но в каждом ответном взгляде мне виделась презрительная ухмылка, хотя никто из собравшихся не только не позволил неуважительного высказывания в мой адрес, но даже косвенно не выразил своего пренебрежения. Напротив, меня осыпали комплиментами, расхваливали мое гостеприимство, восхищались моим платьем и говорили теплые слова о Родрике, словно и не было того омерзительного инцидента с Эзри Грант, а наша свадьба не стала следствием пьяного загула где-то в дебрях Пуэрто-Рико. Ко мне относились как к настоящей леди Олдридж – законной супруге покойного графа, и, хотя лица моих собеседников оставались бесстрастными, глаза-холодными, голоса – ровными, а фразы-сухими, никто и близко не пытался указать мне на место. Кроме Уитморов и Оливии ко мне все обращались с положенным пиететом, а герцогиня Рагли и вовсе вилась вокруг меня волчком не то в надежде занять денег, не то в расчете первой узнать, светит ли Кейт доля в наследстве Родрика и стоит ли Артуру форсировать бракосочетание. Герцогиня без умолку трещала сорокой о том, как утомляет ее необходимость посещать протокольные мероприятия и как мечтает она удалиться на покой в фамильное поместье, и я до конца не понимала, живет ли в она в своем вымышленном мире, где герцоги Рагли до сих пор владеют огромным состоянием, или изо всех сил старается напустить мне пыли в глаза, скрывая катастрофически бедственное положение своей семьи, вынужденной превратить Рагли-Хаус в туристический объект. Судя по всему, Артуру Рагли достались от родителей лишь знатное происхождение да привлекательная внешность, и его предприимчивая матушка спала и видела, как бы выгодно женить сыночка. Возможно, она даже прикидывала в уме, насколько долго растянется мой траур по Родрику и не выгодней ли будет герцогу Рагли разорвать помолвку с Кейт и переключиться на богатую вдовушку, чтобы уж наверняка прибрать к рукам состояние покойного графа. Мне изначально показалось, что Артур и Кара во многом похожи, а их целевые установки совпадают до мелочей, но сейчас, когда я вполуха слушала, как распинается леди Рагли, ситуация вдруг стала меня забавлять.
–Простите, герцогиня, мне нужно сделать объявление, – кое-как отбилась от намертво прилипшей ко мне дамы я и, повысив голос, во всеуслышание произнесла, – леди и джентльмены, перед тем как пригласить вас к столу, я хотела бы попросить минутку вашего внимания. Я буду вам очень признательна, если вы уделите мне время и выслушаете то, что я намерена вам сказать.
В оживленно гудящем зале резко воцарилась абсолютная тишина. В напряженном безмолвии я прошествовала к своей трибуне и уже даже взяла в руки радиомикрофон, но ко мне внезапно подошел явно чем-то встревоженный Финк, низко наклонился и одними губами прошептал:
–Прошу прощения, миледи, там у ворот сэр Дарен и леди Кэтрин. Они пытались проехать внутрь, но охрана их не пропустила, сославшись на ваше распоряжение. У них нет приглашений, и, по-моему, сэр Дарен не совсем трезв.
–Какого дьявола их не впускают, мистер Финк? – снова сорвалась на непечатную лексику я, – когда я приказала ограничить доступ посторонним лицам, я подразумевала папарацци, но никак не детей Рода. Кстати, почему они без приглашений?
–Охранник спросил у них то же самое, миледи, -красноречиво вздохнул дворецкий, – но сэр Дарен встряхнул его грудки и сказал, что они с сестрой – единственные законные хозяева Олдридж-Холла и им не нужные никакие приглашения, чтоб войти к себе домой.
–О, боже! –закусила губу я, – и почему я не вняла совету Джона Уитмора? Значит так, мистер Финк, отступать мне уже поздно, пусть охрана немедленно разрешит им проехать, а я извинюсь перед гостями и попрошу их немного подождать.
ГЛАВА LXXXII
С самого начала я подспудно ощущала, что всё проходит уж слишком идеально, и рано или поздно в этот подозрительный штиль должен неминуемо ворваться ураганный порыв надвигающейся бури, и как у каждого разрушительного шторма, у этого стихийного бедствия тоже имелось свое имя. Яростный вихрь, призванный смести с лица земли старательно выстроенные замки из песка, звался Дарен Сеймур, и если я адекватно оценивала степень грозящей мне опасности, то мой шаткий план сейчас фактически висел на волоске. Я своими руками вырыла себе яму и предсказуемо угодила в собственную западню – Дарен не только демонстративно опоздал на прием и пренебрег обязательными требованиями дресс-кода в пользу потертых джинсов и бесформенной толстовки, но и устроил показательный демарш на посту охраны, демонстративно проигнорировав необходимость предъявить приглашение и свериться со списком, а учитывая, что его сестра приняла в этом спектакле непосредственное участие, дети Родрика явно действовали заодно, и мой недавний разговор с их матерью оказался бессмысленной тратой времени. Леди Камилла так и не смогла убедить Дарена и Кейт сделать шаг навстречу, и мне в сложившейся ситуации мне не оставалось ничего другого, кроме как постараться сохранить достоинство.
Невольно пришедшая мне на ум аналогия с ураганом, можно сказать, оказалась пророческой. Умолкли звуки оркестра, настороженно притихли шушукающиеся гости, затаились в предвкушении жареной сенсации вооруженные камерами журналисты, даже слуги с разносами разом замерли в неподвижном ожидании, а я инстинктивно прильнула к трибуне, чувствуя, как предательски увлажняются под тонкой тканью перчаток судорожно стискивающие микрофон ладони.
–Его Сиятельство граф…– вышколено невозмутимому даже в самых экстремальных обстоятельствах Финку так и не удалось представить Дарена по всем канонам, так как в разгаре перечисления титулов тот весьма невежливо оттеснил дворецкого с дороги и буквально вломился в зал, заставив собравшихся синхронно ахнуть от изумления.
Похоже, это был неизбежный конец моих напрасных иллюзий, и не будь ко мне неотрывно прикована без малого сотня наполненных любопытством взглядов, я бы так мучительно не сдерживала обреченного возгласа разочарования, норовящего бесконтрольно сорваться с моих ярко накрашенных губ. Но предначертанная мне роль не допускала проявления слабовольных эмоций, и я стояла перед лицом жаждущей зрелищ толпы, готовая в любой момент пойти на крайние меры, только бы не допустить превращения званого ужина в набор безобразных сцен. Где-то на заднем фоне я отчетливо видела сухопарую фигуру миссис Торнтон, и надеялась, что по моему знаку экономка сообразит незамедлительно вызвать дежурящую в коридоре охрану.
В этом было что-то странное и ненормальное – в упор смотреть на сына Родрика и с поразительной ясностью сознавать, что мы с ним одинакового возраста. Для меня давно не было новостью, что Дарен -мой ровесник, но я и не предполагала, что мне станет настолько не по себе, когда мы столкнемся в личном контакте. Наверное, мне было бы гораздо сложнее воспринимать объективную реальностью, если бы Дарен обладал портретным сходством со своим отцом, но на мою удачу в его внешности преобладали черты леди Камиллы, и от Родрика ему достался разве что нос с аристократической горбинкой, острый подбородок, высокий рост и худощавая, слегка нескладная комплекция. В остальном Дарен был копией матери, тогда как предпочитающая скромно держаться за спиной у брата Кейт унаследовала отцовские глаза насыщенного серо-голубого оттенка, выдающий благородное происхождение лоб и чересчур тонкую, ничуть не красящую женского облика линию рта. Как это нередко бывает, из Дарена вырос интересный молодой человек с неброской, но при этом довольно привлекательной наружностью, а его сестра так и не стала прекрасным лебедем, безнадежно застряв на промежуточной стадии преображения из гадкого утенка. Природная стройность Дарена в случае Кейт обернулась плоской грудью, а точеный овал – типичным лицом «сердечком», и даже светло-русые волосы она вынуждена была подвергать колорированию, чтобы придать им более яркий отлив и привести в гармонию с изначально бесцветными, но сейчас густо прокрашенными ресницами и бровями.