Берегись автомобиля!
Шрифт:
Инна не принимала участия в семейном воскреснике. Она гуляла по великолепному смешанному лесу, где людей было больше, нежели деревьев. В многотысячном состязании любителей природы Инна заняла одно из призовых мест — она урвала два ландыша. Они были нужны ей для приготовления питательного весеннего крема «Светлого мая привет», придающего эластичность любой коже. Инна служила косметологом в Институте красоты. Это создавало ей устойчивую независимость, столь необходимую в супружеском сосуществовании.
Инна вернулась домой, когда с удобрением было покончено. Стянув противогазы, мужчины отдыхали
— У Топтунова отбирают дачу! — крикнула Инна, делясь сенсационной новостью, которой знакомые огорошили ее в лесу.
— И правильно отбирают! — загремел Сокол-Кружкин. — Давно пора! С жульем, допустим, надо бороться!
— Но почему он жулик? — возмутился Дима. — Человек умеет жить.
— Ты мне скажи, — вошел в раж Семен Васильевич, — на какие заработки заместитель директора одноэтажной трикотажной фабрики отгрохал себе двухэтажный каменный особняк?
— Это его дело, — примирительно вставил Семицветов.
— Нет, наше! — праведный гнев обуял тестя. — Мы будем прост-таки нещадно преследовать лиц, живущих на, допустим, нетрудовые доходы!
— Папочка, заткнись! — нежно прошипела дочь.
Семен Васильевич захохотал.
— Ага, испугались! Кто ты есть? — повернулся он к Диме. — Вот дам тебе прост-таки… коленом — и вылетишь с моего участка!
Стращать Диму было излюбленной забавой тестя.
Его солдафонский юмор постепенно приближал Диму к инфаркту.
— Я понимаю, Сокол Васильевич, — заикаясь, пролепетал Дима. — Вы шутите… — И он тоскующим взглядом обвел штабеля кирпичей и досок, «бой стекла» в нераспечатанной фабричной упаковке, младенчески розовые плитки шифера и многое другое, купленное хоть и по доверенности, но на его кровные деньги.
Едучи в город на бежевой «Волге», Дима размышлял о своей собачьей жизни. Даже выходной не как у людей, а почему-то в понедельник… И эта идиотская зависимость от родственников. Вдруг Инна полюбит другого и уйдет? Тогда тесть вышвырнет его с дачи, а неверная жена выкинет на ходу из машины. Почему он должен строить благополучие на непрочном фундаменте женского постоянства?
Когда Дима слышал формулировку «нетрудовые доходы», ему хотелось кусаться! Он вкалывает с утра до ночи, всем угождает, гоняет по городу, имея дело со всякой нечистью — с фарцовщиками и тунеядцами, добывая у них иностранный товар… А когда он вынимает из клиента жалкий рубль, то подвергается при этом несоразмерной опасности! В его профессии, как у саперов, ошибаются только один раз! Почему он, молодой, с высшим образованием, талантливый, красивый, вынужден все время таиться, выкручиваться, приспосабливаться?
«Когда все это кончится?» — думал Дима и понимал, что никогда.
Он опять поставил машину за квартал от магазина и не заметил, что в сквере напротив укрылся за томиком Шекспира Некто в темных очках. Этот Некто следил за тем, как Дима запирал машину, как скрылся за углом и как зашел в комиссионный магазин.
Дима приступил сегодня к торговле в весьма раздраженном состоянии.
— Мне нужен заграничный магнитофон — немецкий или американский, — интимно сказала усатая покупательница, перегнувшись через прилавок и положив при этом многопудовую грудь на телевизор «Рекорд».
— Нету! — коротко ответил Дима.
«Хоть бы побрилась», — думал он, с омерзением глядя на ее усы. Заметив, что «Рекорд» в опасности, Дима потребовал:
— Уберите это с телевизора!
Дама послушно отодвинулась и, перейдя на хриплый шепот, спросила:
— Скажите, пожалуйста, кто из вас Дима?
— Ну, я Дима! Что из этого? — продолжал хамить продавец.
— Я от Федора Матвеевича.
— Какого еще Федора Матвеевича?
— Приятеля Василия Григорьевича…
— Ну ладно, предположим…
— Мне необходим заграничный магнитофон!
— Есть очень хороший — советский!
— Не подойдет! — отрицательно пошевелила усами покупательница.
— Заграничные надо изыскивать… — задумчиво протянул Семицветов, привычно становясь на стезю вымогательства.
— Я понимаю! — Дама имела достаточный опыт. — Сколько?
Дима растопырил пятерню.
— Пятьдесят новых? — переспросила ошарашенная покупательница.
— А как же? Нужно узнать, нужно привезти, нужно попридержать… Оставьте телефончик…
В это время человек в темных очках, спрятав Шекспира в портфель, покинул сквер и не торопясь подошел к витрине комиссионного магазина. Он делал вид, что разглядывает норковую шубу. На самом деле он высматривал Семицветова. «Занят, — удовлетворенно подумал Некто. — И не скоро освободится. Приступим к делу!» Человек в темных очках фланирующей походкой направился к Диминой «Волге». Он небрежно насвистывал: «А я иду, шагаю по Москве…», зорко оценивая переулочную обстановку. Это был знаменитый Двестилешников переулок, где автомобили, пешеходы и магазины смешались в одну оживленную кучу. Некто протолкался к «Волге» и оперся о бежевое крыло. Ни одна живая душа не обращала на него ни малейшего внимания. Вдруг у места, где назревало преступление, объявился милиционер. Некто отпрянул от машины. Рядом оказался табачный киоск.
— Пожалуйста, «Беломор» и спичек!
— «Беломора» нет, — ответил киоскер, облезлый и грустный старик в черных канцелярских нарукавниках.
— Тогда дайте сигареты «Друг».
Купив сигареты, Некто обернулся. Милиционера подхватила воскресная толпа и унесла в неизвестном направлении. Человек, собирающийся украсть машину, закурил.
«Час пробил!» — высокопарно подумал он и незаметно надел хлопчатобумажные перчатки. Достав из портфеля отмычку, он в мгновение ока вскрыл машину. Через еще одно мгновение он уже сидел за рулем. Потушив сигарету, он, конечно, спрятал окурок в карман, снова огляделся по сторонам, но уехать не удалось! К тротуару подкатило такси и стало вплотную к его «Волге». Некто обернулся: сзади, также вплотную, стояла «татра». Беззаботный таксист вышел из машины и лениво заковылял покупать папиросы. Мысленно прокляв его, человек в темных очках вынул из портфеля томик Шекспира и притворился, что увлечен бессмертными стихами. Наконец такси отъехало. Но в этот момент в окно постучали. Пришлось опустить стекло. У бежевой «Волги» нервно сучил ногами толстенький мужчина с чемоданом на молниях.