Беременна от мажора
Шрифт:
Ощущения просто нереальные и не помещаются в моем размякшем податливом теле. Их так много, и они настолько раскаленные, что крутятся внутри грудной клетки на бешеной скорости. Внизу полыхает огненный шар, и от переизбытка чувств я боюсь потерять сознание.
Не успеваю за его руками и губами. Сильные пальцы яростно дергают декольте сарафана. Жар разливается по телу. И уже ничего не важно, кроме желания.
Остервенело обнимая, он будто спрессовывает мое тело и дышит как загнанный зверь. Шлепает бедра, мнет их.
— Моя! — отрывистый вздох. — Не могу так больше! —
— И я о тебе думаю, — все, на что меня хватает.
Не потому что хочу скрыть, просто не могу с собой справиться. Меня рвет на части. Блаженство заполняет каждую клеточку кожи. В голове полнейшая каша, и только треск ткани возвращает меня в реальность, где я уже готова умолять сделать это быстрее. Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста. Мне хочется. Как же сильно мне хочется!
Минутная возня с одеждой, сумбурное копошение. И все…
Дыхание замирает, в ушах будто бы звучит какая-то сахарно-медовая музыка, а на самом деле — это мое сердце колотится в неуправляемом фонтанирующем ритме. Я не могу себя сдерживать и натягиваюсь как струна, прижимаюсь к нему…
Меня скручивает бешеным спазмом, и я утыкаюсь в голое Димино плечо. Как же карамельно, бездонно, вплотную и мучительно вкусно.
Я схожу с ума, задыхаюсь, лечу куда-то в райскую бездну. Это невозможно, нереально, неповторимо. И самое главное, Дима не спасает меня. Он толкает дальше. И это кипуче восхитительно: вот так касаться его, без защиты, без преград, без контроля. Купаться в его терпком мужском запахе и терять ощущение пространства.
Дима все понимает, чувствует мою пряную погибель и фиксирует шею ладонью. Пьяно смотрит в глаза. Без каких-либо шансов на послабление. Почти до физической боли, до какого-то незримого предела, до исступления… Но от этого только слаще.
Я это точно помню: первый раз таким острым не был. Тогда было хорошо, запретно, волнительно, но не так… Будто бы сейчас обрушится небо, и сама земля перевернется.
Дима закрывает глаза и, шипя сквозь зубы какую-то отборную брань, отдает мне себя без остатка. Потому что я хочу этого, потому что люблю так сильно, что иначе просто разорвется сердце. И не могу себя сдержать — по-кошачьи трусь щекой о его шершавый подбородок, ласкаю и целую, даря нежность.
Он не отпускает, так и держит в объятиях, будто не хочет, чтобы мне вдруг стало холодно и одиноко. Может, так же, как и я, наслаждается нашим единением? А может, просто шокирован и еще не пришел себя. Я не знаю! Все потом. После, я обо всем подумаю. Сейчас слишком хорошо. Горячая кожа, крепкие мышцы, любимый запах, знакомое глубокое дыхание.
Прижавшись к нему, счастливая, сошедшая с ума и одуревшая от долгожданного воссоединения, я просто слушаю, как громко бьется его сердце.
— Что же ты со мной делаешь? — шепчет Дима, рассмеявшись.
Щенячий восторг и ликование. Мы вместе! Мы рядом! Ему не все равно! Запоминаю этот момент, наслаждаясь им. Еще чуть-чуть, капельку упоения и экстаза.
Дима отодвигается, мы смотрим друг на друга, и из его глаз исчезает веселье. Сейчас он выглядит иначе, будто мрачнея. И у меня все стремительно тухнет.
Не отводя тяжелого взгляда, Красинский натягивает боксеры и штаны, не глядя, завязывает на них длинную белую веревку. Я тоже смотрю, тяжело дышу и неловко сдвигаю ноги, пытаюсь поправить одежду, но все разорвано, скомкано, смято.
Сажусь на тумбе, опустив голову вниз и держась за нее руками. Становится понятно, что он имел в виду, когда называл себя плохим парнем. Он ведь думает, что только что обладал чужой женщиной. Но это не так, я всегда принадлежала только ему одному. С первой встречи, с первого взгляда в том темном лесу. Мои сердце, душа и тело — все давно выбрало Диму. Другой мне и не нужен. Только бы решиться. Признаться вслух. Сказать об этом прямо сейчас, в лицо, чтобы потом не было мучительно больно.
Мои губы моментом пересыхают. И на пороге самого важного в жизни признания, я вдруг охаю, ощущая себя в воздухе. Я ошеломлена и приятно удивлена. Дима аккуратно поднимает меня на руки и несет на белоснежный диван в центре огромного зала. Кожа обивки неожиданно сильно холодит голые бедра. Ловлю на себе огненный, забористый взгляд. И дотронувшись до меня, Красинский снова меняется.
Действует жадно и неудержимо. По коже прокатывается дрожь, и все внутри вспыхивает по новой. Признание, как и серьезные разговоры, откладывается на потом. Вот как мы действуем друг на друга.
Сердце частит, кровь закипает. Димка раскидывает мои ноги в стороны, задирает мятый сарафан выше пояса и кладет ладонь ниже. Нестерпимо хочется продолжения.
— Говорю прямо, — хрипит, наваливаясь свинцовой тяжестью сильного спортивного тела, — доктора твоего я терпеть не стану. Любовником твоим не буду.
Сквозь туман наслаждения я даже не сразу понимаю, о чем он. Глаза Димы горят ревностью. Его снедает дух соперничества. В черных омутах бурлят гнев и зависть. Я изо всех сил пытаюсь сосредоточиться.
Доктор? Какой еще доктор? О ком он?
Димка цедит мерзкие вещи, но при этом ласкает меня, стимулируя окончательную капитуляцию. Его голос звучит завораживающе. Он обволакивает глухой, ватной пеленой страсти.
Красинский дразнит горячим дыханием, наклоняется, сдергивает порванные колготки, снимает туфли, которые, оказывается, все это время были на мне. И снова целует, пытаясь отобрать у меня весь воздух.
И все это волшебно и очень волнительно. Дима слишком нежен, неимоверно старается. Ловит мои выдохи, контролирует сенсорику, оберегает от неприятных ощущений. Он просто не может быть таким со всеми подряд женщинами, я не верю. Кроме него у меня был только Игорь, и с ним ничего подобного не было.
— Больше никаких докторов. Ублажать тебя буду только я.
Хихикнув, киваю, закатывая глаза от блаженства. Его пальцы заставляют меня совершенно бесстыже стонать, крутиться и выпрашивать продолжения. Неужели можно ощутить по новой столь мощное желание, когда только что уже поймал вспышку немыслимой силы и заоблачной скорости? Разве случается близость сразу после близости?