Бьерн. Том I и Том II
Шрифт:
Проснулся, когда начало темнеть. Я лежал на соломе, накрытый какими-то тряпками, судя по всему, это плащи убитых мной солдат. У меня в ногах сидела девушка и, положив голову на руки, дремала.
Я глубоко вдохнул, поморщившись от боли в груди. И, осторожно сев, опираясь спиной на борт телеги, потянулся к лежащей недалеко фляге с водой. Там оставалось немного, но смочить пересохшее горло, хватило.
— Не думал, что ты очнёшься, — раздался позади голос возничего.
Повернув голову, я смерил взглядом бородатого крестьянина, помыкающего
— Меня так просто не убить, — попытался усмехнуться я. Но щеку прострелило болью, и я остановился, только, всё же, спросив: — Что произошло после боя?
— Пришла стража, начала грозить ямой. Но я сказала, что ты не виноват, это пришли за мной и вообще они подданные другой страны. Отстали после того, как забрали трупы. Пригрозили, что будут разбираться, а я уговорила помочь вывезти нас из города, отдав все твои деньги.
Быстро, глотая окончания, начала выплёскивать слова девушка, кивнув на возницу.
— Я довезу вас до ближайшего постоялого двора и высажу — мне лишние проблемы со стражей и местными тварями не нужны, — поспешил добавить к её словам крестьянин.
— Где мы? — тихо спросил я.
— Стража сказала, что ты из деревни охотников, вот в её сторону и едем, — ответила мне девушка, потерев заспанное лицо.
Я кивнул и, устроившись поудобнее, задремал опять. Очнувшись уже в сумраке, когда мы остановились возле постоялого двора и девушка толкнула меня в плечо.
— Договорись о паре дней простоя и о тряпках для перевязки, — попросил я, как только мы остановились у ворот.
Она пожевала губу, бросила взгляд на свою лошадку, которая весь путь шла за телегой, и пошла в здание постоялого двора. Я проследил, как возница привязал её кобылу к коновязи, а после поднял на меня задумчивый взгляд. Явно думая, как спустить такую тушу на землю в одиночку.
— Я сам, — буркнул и, несмотря на боль, поставил ноги на землю и выпрямился, пытаясь остановить головокружение.
Пришлось переждать, опираясь на борт телеги. А после сделать первые несколько шагов. Было больно, из-под повязок пошла кровь. Но до входа я дошёл сам. А там, опёрся на плечо подскочившей девушки и через несколько минут оказался на полу в выделенной нам комнате.
— Дурак, ты зачем сам пошёл? Раны все открылись! Что за тупость? — продолжала возмущаться девушка.
Не слушая причитания, я спросил:
— Ты умеешь шить?
Она остановилась на середине фразы и недоумённо ответила:
— Да. А что?
— Принеси воды, кипятка, будешь меня штопать.
— Я не лекарь! Я не умею! Ты можешь умереть!
— Я мутант скверны. Меня сложно убить. Делай!
Спорить дальше сил не было. Но, слава богу, она поднялась и вышла, выполняя мою команду. А я ненадолго выключился, очнувшись уже в полутьме при свете свечей. Стояла пара вёдер с водой, кружка кипятка, моток тонких ниток и страшновато выглядящая иголка.
— Нитку с иголкой в кипяток, — попросил я девушку.
А сам начал
— Сука… — протянул я, смотря на свою грудь.
Рассечённые грудные мышцы, под которыми были видны ребра. В том числе и одно сломанное. Плечо, нога. На мне буквально не было живого места. Всё это в кусках ткани, грязи и засохшей крови.
— Раны промыть. Лишнее убрать и отрезать. Потом зашить, — очертил я фронт действий.
— Если ты помрёшь, я не виновата, — сплюнула слова побледневшая аристократка, но, всё же, несмотря на подрагивающие руки, достала нож и принялась за работу.
А я уплывал в беспамятство, из которого меня вырывали только всплески боли. Вот она промыла раны, срезала куски мёртвой плоти и, стянув края страшно выглядящей раны, начала шить. Было так больно, что я иногда подвывал, когда был в сознании. А ближе к концу экзекуции я велел стянуть мне потом грудь поплотнее бинтами и выключился.
Несколько раз за ночь просыпался от боли, пил воду, засыпал снова. Поднялась температура, грудь жгло огнём. Я начал теряться во времени и пространстве. Меня поили, вытирали выступившую кровь, сукровицу и пот. Становилось немного легче, и я засыпал снова.
Так я провалялся больше суток, но, очнувшись, понял, что температура спала и раны так сильно уже не болят. Я поправляюсь. Нужно сходить до туалета, но, к своей радости, я нашёл рядом с кроватью ночной горшок. Стыдно, конечно, но тревожить сейчас раны не нужно. Да и нет в комнате никого.
Так что, сделав своё маленькое, но нужное дело, я облегчённо откинулся на кровати, и, глубоко вздохнув, задумался. Нахрена я, спрашивается, в это всё полез? Ну да, стало жалко красивую девочку. А кроме того? Зачем?
Или мне просто хотелось драться, выплеснуть ярость, почувствовать, как трещат кости и доспехи врагов, ощутить свою силу, мощь и превосходство. И хрен тут поймёшь: что влияние скверны, а что просто мой характер.
Впрочем, и положить с пробором. Я жив. Они нет. И проехали. Да и от дальнейшего самоедства меня отвлёк скрип двери и голос появившейся в проёме девушки.
— Ты проснулся?
Я кивнул, смотря, как она подошла к кровати, а после, скривившись, опустила взгляд на ночной горшок. Подняв его на вытянутых руках, вышла, продолжая строить брезгливую физиономию. Что характерно, серебряного браслета на правой руке у неё больше не было, и мне стало понятно, на какие средства я тут отлёживаюсь.
Я заёрзал на кровати, покраснев. Стыдно. Одно дело, если за тобой ходит старуха-целительница и совсем другое, если молодая и красивая девушка. Тем не менее, через пару минут она вернулась и, задвинув горшок под кровать, присела рядом, подвинув табуретку.
— Поговорим, наконец? — криво, одной стороной лица, усмехнулся я. — Тебя и правда зовут Нора?
— Элеонора. Графиня Фландрийская, дочь герцога Эстерского. Последняя кровная наследница Империи Людей, — негромко, со злостью и немалой тоской, произнесла девушка.