Бес в ребро
Шрифт:
Пастор был совершенно не в своей тарелке, нес какую-то унылую чепуху, путал слова и невпопад отвечал на вопросы. По-моему, все мысли его занимал единственный вопрос — когда же наконец я приглашу его зайти куда-нибудь.
И он дождался этого приглашения, когда уже в машине пожаловался:
— Нездоров! Жара, утомление… Здесь не отличный климат! Плохая пища. Я истощен, испытываю головокружение…
— Если не возражаете — можно зайти к моим друзьям, — предложила я. — Они живут здесь неподалеку. Выпьем по чашечке кофе — вам сразу станет лучше.
Сначала он ничего не ответил. Видимо, боялся, как бы голос его не выдал. Потом закряхтел и, продолжая разыгрывать
— А будет ли удобно? Без предварительного звонка?
— У нас так принято, — весело ответила я. — Без звонка и без стука…
— Вундербар! Чудесно! — тоже повеселев, воскликнул он.
«Это еще не вундербар, — подумала я, — вот когда вы вламываетесь по ночам к незнакомым людям, — это, действительно, вундербар. Так что не дрейфь, пастор, самое восхитительное еще ждет тебя впереди». Мой «Фольксваген» петлял по центру города до тех пор, пока я не вычислила подстраховщика. Он упорно повторял за мной все повороты на «Москвиче» морковного цвета. Колымага была с местным номером — видимо, теперь они использовали машины, взятые напрокат.
— Боюсь, нас преследуют, — делая зловещее лицо, сообщила я пастору. — Посмотрите на тот красный автомобильчик — не узнаете водителя? Держу пари, это опять «Община»! Они охотятся за вами! Придется нам обойтись на этот раз без кофе.
Герр Ланге нервно обернулся. Разумеется, он узнал водителя. Наверняка он даже подал ему какой-то знак — так ему хотелось в этот момент кофе. «Москвич» немедленно прибавил скорость, обогнал нас и исчез в потоке машин. Пастор облегченно откинулся на сиденье и сказал:
— Уф! Вы ошиблись! Абсолютно посторонний водитель!
Ну что ж, посторонний, так посторонний. Я тут же свернула в переулок, проехала через проходной двор, еще через один и остановила машину возле дома Анны. Я не тешила себя иллюзиями — у них было достаточно возможностей и времени присобачить на «Фольксваген» новый маячок. Так что в скором времени здесь следовало ожидать появления рыжего «Москвича». Или пан, или пропал. На карту было поставлено все.
Мы вышли из машины. Пастор с любопытством осматривался по сторонам, наверное, пытаясь запомнить ориентиры. Я поторопила его.
— В этот подъезд, пожалуйста! — сказала я.
Мы вошли в лифт. Ланге был невозмутим и собран. Сейчас он совсем не походил на пастора. Да и на банковского аса тоже. Он был похож на спортсмена перед ответственным стартом — например, на чемпиона по стендовой стрельбе.
Лифт лязгнул и остановился на площадке четвертого этажа. Мы вышли из кабины. Двери с глухим стуком захлопнулись, и лифт, подвывая, провалился в шахту. Я шагнула к двери Анны и нажала на кнопку звонка. Пастор смущенно кашлянул и медленно расстегнул пуговицы на своем пиджаке. Я сделала вид, что не заметила этого движения. Щелкнул замок, и дверь квартиры распахнулась. На пороге стояла Анна, одетая в лиловое вечернее платье. Наверное, она не сочла возможным одеваться во что попало в такой ответственный день. Она изо всех сил старалась держать себя в руках, но ей это плохо удавалось, и лицо ее выглядело болезненно-бледным и напряженным. Пастор вопросительно взглянул на меня — я бы даже сказала, испытующе — но я лишь улыбнулась в ответ и предложила ему входить. Пропуская его вперед, я одновременно стряхнула с плеча ремешок своей сумочки.
В ней лежал сюрприз для пастора. Едва он шагнул в прихожую, подставив мне на секунду спину, я выхватила из сумочки электроразрядник и приложила его к пасторской шее. Мгновенная судорога пробежала по его телу от головы до пят, и он, даже не охнув, повалился
— Где Овалов? — быстро спросила я. — Нужно перетащить этого в комнату.
Овалов уже появился в прихожей. Ничуть не удивившись, он немедленно подхватил герра Ланге под мышки и отволок в комнату. Анна шла за ним по пятам, точно во сне, с беспокойством всматриваясь в наши замкнутые деловитые лица.
— Переодевайся! — скомандовала я Овалову и, обернувшись к Анне, поинтересовалась: — У вас есть коньяк?
Она кивнула, не в силах произнести ни слова. Я велела ей налить рюмку и тут же заставила выпить. Через минуту коньяк сделал свое дело — лицо Анны порозовело, и она обрела способность соображать.
— Я так боюсь! — призналась она.
— Я тоже, — успокоила ее я. — Но все будет хорошо, вот увидите! У вас ведь найдется грим? И ножницы с бритвой? Нужно нанести последние штрихи на физиономию нашего друга — сделать залысины, подрумянить щеки…
— Да-да, — кивнула она. — Конечно, у меня все есть.
Овалов уже стянул с пастора пиджак. Как я и полагала, под мышкой у берлинского гостя был закреплен пистолет. Я немедленно разрядила его и отправила капсулы в унитаз. Овалов тем временем окончательно раздел пастора и теперь с отвращением натягивал на плечи чужую рубаху.
— Помоги мне приладить кобуру, — попросил он меня, болезненно морща лоб.
— Дудки! — заявила я. — У тебя просто патологическая страсть к стреляющим машинкам. Не забывай, что в аэропортах стоят «рамки».
Овалов ошеломленно посмотрел на меня и хлопнул себя по лбу.
— Идиот! — сказал он, заливаясь радостным смехом. — Я же лечу в Берлин!
На секунду у меня появилось жгучее желание приложиться разрядником к его лбу. Но в комнате был еще один человек, которому этого хотелось гораздо больше, чем мне. Внезапно очнувшийся пастор удивительно быстро сориентировался в обстановке и, точно подброшенный с пола пружиной, бросился на Овалова, который в этот момент путался в его брюках. Я опоздала на какое-то мгновение — голый разъяренный пастор, точно снаряд, промчался мимо меня и врезался в Овалова. Я едва успела в падении, как это делает игрок в американский футбол, заблокировать его голые волосатые ноги, и мы все трое живописно и шумно повалились на пол. Я услышала страшный хрип — это пастор со смертельной ненавистью сжимал пальцы на горле Овалова. Лицо несчастного посинело. Преодолевая омерзение, я вцепилась герру Ланге в мошонку, выкрутив ее по часовой стрелке. Он завопил, как раненый зверь, и отпустил свою жертву. Корчась и извиваясь, он попытался лягнуть меня в лицо. Не знаю, удалось бы это ему, но в этот момент в события вмешалась Анна. Она подскочила к пастору сзади и с размаху обрушила на его голову бутылку с коньяком, которая от удара разлетелась вдребезги, усыпав дорогой ковер стеклянной крошкой. Глаза герра Ланге закатились, и он повалился на спину, обмякший и неподвижный, как труп.
Овалов медленно сел, хрипя и мотая головой. Анна опустилась возле него на колени и с тревогой всматривалась в его искаженное лицо. Он постепенно приходил в себя и даже попытался наконец улыбнуться. Я наклонилась над поверженным пастором и пощупала его сонную артерию — он, к счастью, был жив. И тут нервы у Анны сдали — она упала в кресло и разразилась слезами.
За всей этой суматохой мы проворонили самый интересный момент, и только звук хлопнувшей входной двери заставил нас всех оцепенеть. Даже Анна вздрогнула и, истерически всхлипнув, оборвала плач. И тут в комнату вошел Чернов.