Бес в серебряной ловушке
Шрифт:
…Так было нельзя. Это было несправедливо, отвратительно, невыносимо. Но Пеппо молчал, чувствуя, как впиваются в плечо жесткие пальцы, слушая торопливые указания и понимая с беспощадной ясностью, что иначе тоже нельзя. Что ему придется просто прятаться в укрытии, пока Годелот будет драться за его шкуру, и беречь свою жизнь уже хотя бы из благодарности к этому случайному в его глупой судьбе человеку, рискующему из-за него головой.
Он хотел что-то сказать, но лишь кивнул, сглатывая подступившие к горлу злые слезы. Уже отчетливо слышен был топот копыт, время уходило, утекало, неслось все быстрее. И Пеппо позволил Годелоту подвести каурого к ореху, вскочил обеими ногами на седло, оттолкнулся от упругой конской спины и подпрыгнул вверх,
Годелот схватил обеих лошадей под уздцы и метнулся с тропы вниз, в овраг с причудливо изломанными краями, где выполосканные дождями корни деревьев неопрятными космами нависали над склонами. Кое-как укрыв животных от постороннего глаза, он велел вороному стоять смирно, каурому же попросту накинул на голову колет, чтоб конь не испугался. Сам же перехватил мушкет и открыл пороховницу. У него было не больше нескольких минут. Еще полчаса назад Годелот клял себя за то, что из опасений неопытного вояки вез мушкет незаряженным: он не раз видел, как разрывает ствол оружия досланная по забывчивости вторая пуля, и опасался оказаться разгильдяем. Но сейчас он был рад этой предосторожности. Засыпав порох на полку и в дуло, Годелот оторвал узкую полосу от камизы, крепко завернул в нее горсть мелких камешков и протолкнул шомполом этот импровизированный заряд в ствол аркебузы. Ну же, времени почти не осталось. А если он не успеет поджечь фитиль, то все приготовления окажутся напрасными.
О сухом мхе в сыром подлеске нечего было и мечтать. Годелот подскочил к стволу торчащей неподалеку чахлой ели и начал стремительно срывать лепестки смолистой коры, обламывая ногти, в кровь раздирая пальцы и слыша, как совсем неподалеку трещат сучья под быстрыми ногами лошадей. Еще немного… Ему нужен всего один язычок огня.
Стук кресала показался шотландцу громким, как выстрел, но комочек коры, топорщащийся на пне, не занялся. Еще раз. Руки дрожали от спешки и волнения. Еще. Годелот готов был взвыть от злости. Яростно ударив по кремню, он высек целый сноп искр и склонился над трутом, раздувая жалкий огонек и одновременно поднося фитиль к дымящемуся комку. Насмешливо затрещав, фитиль неохотно затлел.
– Да черт бы вас подрал… – пробормотал Годелот, торопливо затоптал огонек и бросился назад к тропе. Лег на откос оврага между корней ореха, торчащих из влажной земли, словно корявые пальцы. Опирая на них тяжелый мушкет, он беззвучно молился: план был шаток, и шотландцу отчаянно хотелось, чтобы все скорее началось и этому мучительному ожиданию пришел бы конец.
И вот рокот превратился в отчетливый перестук копыт, и из-за поворота тропы показались четверо всадников. Двое держали у седел аркебузы, еще двое были вооружены арбалетами. Простые кирасы без гербов, невзрачные серые плащи. Один, смуглый, с обезображенным оспой лицом, вглядывался в засыпанную прелой листвой тропу, придерживая коня:
– Хитры, бестии. Свернули с главной дороги, да еще эвон натоптали как. Только подкову Ансельмо не спрячешь. Погнали! Недалече они!
«Вот, значит, как. Его звали Ансельмо», – отвлеченно подумал Годелот, машинально дернув рассеченной щекой. Больше сомневаться не было нужды. Шотландец чуть выше вскинул оружие и нажал на спусковой крючок. Пороховые газы с силой выбросили из дула камешки, и те жалящим роем осыпали лошадей.
Перепуганные грохотом и неожиданной острой болью, лошади взбесились под седоками и в слепом страхе рванулись вперед. Крики, брань, глухое ржание и беспорядочный топот единым сгустком хаоса понеслись по тропе, и вдруг раздались отчаянный вопль, треск, упругий щелчок и перекрывающий общий шум мучительный вой. Передняя
Годелот вжал голову в плечи, все плотнее прижимаясь к земле и слыша надрывные крики боли, визг раненых лошадей и громоподобную ругань. План удался, они с Пеппо остановили преследователей, и теперь вместо гордости Годелот испытывал оглушающее потрясение. Вслушиваясь в адский шум, кирасир машинально перезаряжал мушкет. Что следует делать теперь? Как узнать, могут ли всадники продолжать погоню? А где-то в подполе разума мышью скреблась страшноватая мысль: а если нет? Если все они, кричащие, бранящиеся, воющие, лежат сейчас с переломанными хребтами и ногами? Что делать и как потом жить с этим дальше?
Но терзания Годелота прервались быстро и неожиданно. Припадая на левую ногу, из-за деревьев показался один из солдат. Ободранная щека сочилась кровью, но черный зрачок аркебузы зорко рыскал по обочинам тропы. Солдат мало пострадал, раз твердо сжимал в руках тяжелое оружие. Видимо, ему повезло больше прочих, испуганная лошадь сбросила его и умчалась. Годелот затаился, инстинктивно стараясь не дышать, хотя царящий в лесу шум избавлял его от нужды блюсти тишину. Аркебузир настороженно озирался – он помнил, что злосчастный выстрел раздался здесь, и пришел искать невидимого обидчика.
Шотландец следил за ним, до боли сжимая ствол мушкета ладонью. Уберется ли солдат восвояси или будет методично прочесывать кусты, ища беглецов? Найти их нетрудно, Годелот второпях оставил много следов. И тогда придется принять бой и постараться убить этого чужака.
«Так не проще ли покончить с ним прямо сейчас?» – мелькнула вкрадчивая мыслишка, и подросток невольно поежился. Хладнокровно подстрелить из засады человека вовсе не считалось зазорным среди солдатской братии, но шотландец вдруг понял, что это совсем не просто… Его юношески-прямолинейной натуре претили удары исподтишка, даже в драку он ввязывался только после обмена подобающими оскорблениями и угрозами. Хьюго улыбался подчас этой наивной принципиальности, но молчал, зная, что первая же настоящая военная стычка обтешет сына лучше любых нравоучений.
Отвратительное чувство неуверенности раздосадовало Годелота. Чушь, бабьи сантименты! Он не для того затаился здесь, чтоб отпустить ублюдка живым. Ну же, это нетрудно. Как по мишени.
Шотландец тверже уперся локтями в землю, ощущая, как с висков на шею льет холодный пот. Положил палец на спусковой крючок, затаил дыхание. Но тут событиям наскучило ждать, они сорвались с места и помчались своим путем. Откуда-то сверху раздался короткий сухой треск, и аркебузир резко обернулся, вскидывая оружие к кроне ореха.
Годелот так и не успел ни о чем подумать. Он едва заметил, как вскакивает, словно подброшенный пружиной, тоже взметая неподъемно-тяжелый мушкет. Два выстрела грянули одновременно, раздался глухой звук пробитой кирасы, и кряжистое тело аркебузира с силой грянулось оземь. А юноша ошеломленно сжимал горячий ствол, чувствуя, как с дерева прямо на него сыплются обломки расщепленной пулей ветки, и забыв, что он стоит на виду у самого края тропы.
Еще сердце не уняло своего бешеного бега и шум крови в висках заглушал прочие звуки, когда сверху раздался отчаянный крик: «Лотте, берегись!» В такие минуты тело разумнее головы, и Годелот рефлекторно упал наземь, мельком различив яркую вспышку. И тут же раздался грохот выстрела, а что-то раскаленное слегка чиркнуло по темени. Вскидывая голову, шотландец увидел, как в мареве порохового дыма к нему широко шагает коренастая фигура, заносящая длинный предмет для удара. Все так же инстинктивно Годелот откатился в сторону, а в том месте, где он лежал секунду назад, во влажную землю врезался приклад. Морок слетел, и шотландец вскочил на ноги, выхватывая скьявону. Противник же отбросил бесполезное оружие и тоже лязгнул клинком, оборачивая к Годелоту попорченное оспинами лицо. Звонко встретились закаленные лезвия, и сквернолицый усмехнулся: