Бесценный приз

Милн Нина

Она улыбнулась, радуясь его неподдельному восхищению.

— Сначала мы пойдем ужинать, — объявила она. — Я угощаю. Знаю, ты можешь себе позволить тысячу ужинов… но для меня важно, чтобы платила я.

— Спасибо за приглашение, — ответил Адам, не сводя с нее взгляда.

Внутри все сжималось от предвкушения. Чутье подсказывало: наконец-то! Оливия решилась, и сегодня их фантазии наконец-то воплотятся в жизнь.

Ее овальное лицо обрамлял великолепный каскад светлых с рыжеватым отливом волос. Ее глаза сияли, а пухлые губы влажно поблескивали. Оливия нарядилась

очень умело; он уже сейчас умирал от желания.

— Умираю с голоду! — воскликнул он и чуть не рассмеялся, уловив двойной смысл в своем простом восклицании.

В ее глазах зажглись ответные огоньки.

— Я заказала столик в «Хищной рыбе». А потом мы вернемся домой.

В постель — по крайней мере, он на это надеялся.

— Звучит неплохо, — сказал он. Мысли в голове путались; он задержался взглядом на ее платье. — Значит, когда мы вернулись, ты отправилась по магазинам?

Оливия кивнула:

— Мне хотелось выбрать новое платье на вечер. Чтобы отметить событие. — Она улыбнулась так, что сердце едва не выскочило у него из груди; ее полные губы так и манили к себе. — Ну что, пойдем? — спросила она.

Адам кивнул; Оливия все придумала, и он должен слушаться. Сегодня главная она. Не могло быть и речи о том, чтобы он поломал ее планы, превратившись в неандертальца. Ему очень хотелось схватить ее и утащить в спальню, но он сдержался.

Они покинули виллу. Молчание не тяготило их; они шли, наслаждаясь сумерками и вдыхая пряные ароматы. У обоих кружилась голова.

Весело освещенный ресторан вырос из сумрака; следом за официантом они прошли на крытую террасу. Им отвели столик в углу. На деревянной столешнице стояли плавающие свечи; на них косо падал свет янтарных и оранжевых бумажных фонариков.

— Добрый вечер, Оливия. Как вы и просили, мы поставили шампанское на лед.

Оливия кивнула:

— Спасибо, Камон. — Она с улыбкой повернулась к Адаму: — Я решила, что шампанское безопаснее пива. Обещаю не опозориться. И надеюсь, ты не против, но я и ужин нам заказала. Надо же применять свои навыки на практике! — Она быстро улыбнулась. — Похоже, я слишком много болтаю.

— Я не против, — ответил он. — Мне нравится слушать тебя.

Удивленно подняв темные брови, она села на деревянную скамью.

— Правда не против? А я-то боялась, что от моей болтовни ты не знаешь, куда деваться.

— Ты напрасно боялась. — Звук ее голоса, неподдельное воодушевление и интерес к самым разным вещам в самом деле привлекали его.

Оливия потянулась к венку, висящему на краю стола, и улыбнулась:

— Это плюмерия, или франжипани. Очень интересные цветы! Ты знаешь, что в разных странах они обозначают разные вещи? Здесь, в Таиланде, они раньше были под запретом, потому что считалось, что они приносят горе. Но теперь в них видят особый, достойный дар Будде. Во Вьетнаме считалось, что на деревьях плюмерии живут духи, а в Индии эти цветы означают верность. — Она погладила лепестки; от невинной чувственности ее жеста Адам едва не задохнулся. — Наверное, это Камон придумал, — продолжала Оливия. — Я предупреждала его, что сегодня у нас особый ужин.

Надежда —

и не только — вскружила ему голову.

— Есть какой-то повод? — спросил он, но Оливия не успела ответить. Камон принес бутылку шампанского, два узких бокала и жаренные в кляре креветки. За ним шел еще один официант; он нес другие блюда.

Долго, мучительно долго открывали бутылку, разливали игристое вино и обменивались любезностями. Наконец, заверив Оливию, что все только что приготовили, Камон направился назад, на кухню. Адам надеялся, что там он и останется.

— Ты, похоже, ни слова не слышал? — со смехом спросила Оливия.

— Точно.

— В таком случае в виде наказания тебе придется выслушать, из чего приготовлено каждое блюдо. Со всеми подробностями!

Она снова улыбнулась; ее губы — искушение; улыбка била его наповал.

— Ничего, — ответил он.

Особенно если она будет и дальше так же говорить — негромко, с хрипотцой.

— Итак, слушай. Сегодня у нас на ужин блинчики с крабами и креветками под фирменным тамариндовым соусом. Пряные маринованные куриные крылышки с лимонной травой. Ароматная говядина гриль в листьях бетеля. И наконец, маринованная в меду утиная грудка, зажаренная в листьях пандана. — Она намеренно низко наклонилась над столом, и Адам едва не прикусил язык.

— Вкусно, — прошептал он, бесстыдно любуясь ее грудью.

— Тогда наслаждайся, — распорядилась она.

— Надеюсь на это. — Он широко улыбнулся, заметив, как она слегка вздрогнула и поспешно начала накладывать себе еду. Адам последовал ее примеру. Приятно было какое-то время есть молча; в голове теснились разные картины продолжения вечера — одна другой заманчивее. И только когда Оливия тихонько вздохнула, показывая, что наелась, он поднял бокал.

— За остаток нашего отпуска!

Она, не колеблясь, чокнулась с ним; ее лицо мерцало в лунном свете. И тут висевшие у них над головами фонарики погасли.

— Ах! Значит, настало время огненного шоу! — воскликнула Оливия.

Сначала Адаму захотелось, чтобы участники шоу исчезли, растворились без следа, но потом ему стало стыдно. Оливии непременно нужно увидеть по-настоящему красочное зрелище; ведь сегодня их последняя ночь здесь.

Он мелкими глотками пил шампанское; ледяные пузырьки освежали. Вечер шел так, как он надеялся. Волшебный вечер. А если и дальше все пойдет так, как он ожидает, волшебство перенесется в спальню. Он покосился на Оливию; увидел, как на ее лбу появилась прежняя морщинка: может быть, она еще не приняла окончательного решения.

Оливия следила за представлением как завороженная.

— Как они это делают? — воскликнула она.

Два молодых тайца, голые по пояс, кружились и приседали, вертелись и исчезали во мраке. Ярко горящие факелы создавали невероятные узоры, освещавшие воздух оранжевыми сполохами.

— Просто невероятно, — прошептала она.

— Они уходят на пляж, — пояснил Адам. — Если захочешь, попозже мы еще посмотрим на них.

— Решающий момент, — сказала она и подняла бокал. От предвкушения у него все сжалось; сердце забилось учащенно.