Бесчеловечная мерзлота или жизнь как идеальное алиби
Шрифт:
Войдя на кухню, я поняла, что разговора не будет. Он, разговор, предполагает определенный антураж, в основе которого как минимум стол и стул. На этой кухне не было ни стола, ни стула. Вообще ничего не было. И чая с кофе, естественно, тоже.
– Может, расскажешь, что случилось? Честно говоря, я ничего не понимаю…
Она стояла у окна, смотрела на улицу и, казалось, не слышала меня, а лишь прислушивалась к тому, что происходит у соседей, благо все двери были открыты нараспашку.
– Здравствуйте! Подскажите, пожалуйста, куда нам обратиться? Ситуация не понятная… Тут в квартире мертвый человек. Что? Нет, мы не проверяли,
Через секунду ты вошел на кухню, явно ошалел от увиденного и сказал:
– Я позвонил в милицию. Они скоро приедут. И врачей, кстати, вызовут, – и с интервалом. – Может, поведаешь нам, что тут произошло?
Она медленно повернулась, посмотрела на нас каким-то неживым взглядом и разлепила губы:
– А что тут непонятного? Пил безбожно, вот и… умер. Я не знаю, что рассказывать, голова не варит.
– Ты понимаешь, что сейчас приедет милиция, и от них ты такими фразами не отделаешься. Они из тебя всю душу вынут для того, чтобы разобраться, – по твоему голосу я почувствовала, что ты начал раздражаться. – Мало что ли у нас народа пьет, но не все умирают! Где ты была, что делала? Тебя ведь спросят обязательно. Так что давай, соображай…
– А что соображать… В пятницу взяла дочку и уехала к родителям, не могла больше смотреть на него. Родители обрадовались, я ведь у них не часто бывала последнее время – не хотелось рассказывать про свою жизнь. Мама вкусненького наготовила, папа с внучкой возился, меня не трогали. А у меня кошки на душе скребут, предчувствие какое-то. Субботу промучилась, а сегодня встала пораньше и сюда. А здесь… вот!
Она замолчала и опять повернулась к окну. Мы молча ждали продолжения. И оно последовало.
– Вы ведь помните, каким он был, – тихо сказала она. – Красавец, гусар, широкая душа. С его профессией – все самое лучшее в дом, все самое вкусное на стол… И сам привык, и нас приучил. И так все и продолжалось бы, если бы не история, которая случилась у него на работе. Деталей я не знаю: кто там что кому не додал, кто у кого что перехватил, но с работы пришлось уйти. И тут началось! Раньше как: уехал на три месяца, вольная жизнь, море приятелей и приятельниц в разных городах и весях, шальные деньги – живи и радуйся! Но домой всегда, как на праздник! Я – вся в подарках, дочку с рук не спускает, выполняет все ее капризы. И так весь месяц до следующего рейса.
Она тихо всхлипнула и продолжала:
– А когда с этой работы уволили, наша жизнь превратилась в кошмар. Найти новую с такими же возможностями, как старая, не получилось – за такие хлебные места люди держатся зубами. Любая другая работа его не устраивала, поэтому начались встречи с нужными людьми, которые, якобы, могут поспособствовать возвращению на старую. Ели и пили нужные люди с удовольствием, но дело с мертвой точки не двигалось. Потихоньку приятели рассосались, деньги тоже как-то исчезли, а привычка пить хороший коньяк и вкусно его закусывать осталась. И пошло-поехало! Сначала мои побрякушки вынес из дома, потом всю технику, за ней – чашки, ложки, поварешки… Про ковры-коврики, шторки-гардиночки я просто молчу – это не предметы первой необходимости, их исчезновения я, считай, и не заметила. Правда,
Она говорила, а мы стояли у нее за спиной и боялись пошевелиться, чтобы не спугнуть ее желание выговориться. Да и сама история как-то нас пришибла, и, если бы мы не видели своими глазами эту разруху, этот лунный пейзаж в отдельно взятой квартире, то вряд ли поверили в такой рассказ – о чем не скажешь ради красного словца?! Здесь красное словцо не требовалось. Голые стены, пустые полки, обреченность и отчаяние, которые витали в воздухе, волей-неволей подтверждали правдивость ее слов.
– Почему ты молчала? Почему не обратилась за помощью? – попытался ты внести в эмоциональный, чисто женский, разговор конструктивные, чисто мужские, нотки.
– Да я все перепробовала: таблетки, капли, уколы, уговоры и слезы, настоящие врачи и шарлатаны, бабки-знахарки и дедки-шаманы… Все! И ничего не помогло! А почему молчала… Наверное, потому что не хотела позорить его, унижать в глазах друзей. Конечно, соседи все видели, слышали, сочувствовали, потому что были рядом. А вы были, слава Богу, далеко, общались мы по телефону, а значит вы не видели того, что происходит.
Вам я могла сказать – у нас все нормально, и мне на время разговора казалось, что у нас действительно все нормально. Да и стыдно было!
На лестнице в подъезде послышались шаги множества ног, громкие голоса, и мы поняли, что это к нам. Ты пошел встречать милицию и сопровождающих ее лиц, я попыталась восстановить двигательные функции организма, которые полностью отключились во время разговора, она решительно повернулась от окна, готовая, как мне показалось, к любому развитию событий. Мы ждали того, кто появится на кухне.
Некоторое время в прихожей шла активная возня, которая стихла как только все прибывшие занялись своими делами. В дверях появился высокого роста и неопределенного возраста мужчина в гражданском и представился:
– Майор Прохоров, Александр Сергеевич, старший следователь уголовного розыска. Я буду разбираться, что у вас произошло.
У него за плечом маячила физиономия молодого человека в милицейской форме, видимо, местного участкового, которому она кивнула, как старому знакомому.
– Кто хозяйка дома? – спросил следователь и пошарил глазами в поисках стула. Не найдя ничего похожего, он обратился к своему спутнику. – Лейтенант, организуй нам рабочее место. Писать я могу и на подоконнике, но сидеть на полу как-то несолидно.
Лейтенант исчез из поля зрения, но через минуту возник снова с двумя табуретками наперевес, на одной из которых с удовольствием устроился майор Прохоров и повторил вопрос:
– Так кто же хозяйка дома? Рассказывайте, что случилось…
Глава 2
в которой герои постепенно обретают имена
МОСКВА, 1981
– Так кто же хозяйка дома? Рассказывайте, что случилось…
Майор Прохоров степенно раскладывал на подоконнике бланки, ручки, чистые листы бумаги, пристроил сбоку свою папку-портфель, оглядел с явным удовольствием дело своих рук и повернулся к нам, всем своим видом демонстрируя доброжелательность и заинтересованность.