Беседы с Кришнамурти
Шрифт:
Что думаете вы по этому поводу? Решит ли простой контроль над желаниями многие проблемы? Будет ли подавление или возвышение желания вызывать его понимание или освобождать вас от него? С помощью определенных упражнений, религиозных или иных, ум можно дисциплинировать постоянно. Но занятый ум — это не свободный ум, и, конечно, только свободный ум может осознать бесконечный творческий потенциал.
«Неужели нет освобождения через переступание пределов желания?»
Что вы подразумеваете под переступанием пределов желания?
«Для реализации собственного счастья и также наивысшего, необходимо не попасть под влияние желания, не оказаться
Вы можете изменить объект желания от дома до знания, от низкого к самому-самому высокому, но это все еще деятельность желания, не так ли? Можно не хотеть мирового признания, но побуждение достичь небес — это все равно преследование выгоды.
Желание вечно ищет реализации, достижения, и именно это движение желания должно быть понято и не должно отгоняться или рассеиваться. Без понимания путей желания простой контроль над мыслью имеет небольшое значение.
«Но надо вернуться к сути, с которой я начал. Даже, чтобы понять желание, необходима концентрация, и это для меня настоящая трудность. Кажется, я не могу управлять своими мыслями. Они блуждают повсюду, наталкиваясь друг на друга. Нет ни одной мысли, которая бы доминировала и была непрерывной среди всех ненужных мыслей».
Ум подобен механизму, работающему день и ночь, стремительному и постоянно занятому, спит ли он или бодрствует. Он быстр и столь же беспокоен, как море. Другая часть этого запутанного и сложного механизма пробует управлять всем движением, и таким образом начинается конфликт между противостоящими желаниями и побуждениями.
Одну часть можно называть высшее «я», а другую — низшее «я», но оба находятся в пределах области ума. Действие и реакция ума, мысли являются почти одновременными и почти автоматическими. Этот целостный сознательный и неосознанный процесс принятия и отрицания, приспособления и стремления быть свободным является чрезвычайно быстрым. Так что вопрос не в том, как управлять этим сложным механизмом, поскольку контроль порождает трение и только рассеивает энергию, а в том, может ли этот очень быстрый ум замедлиться?
«Но как?»
Если это можно напомнить, сэр, проблема не в «как». «Как» просто приводит к результату, к цели без особого значения, а после того, как его получат, начнется поиск другой желаемой цели, с ее страданием и противоречием.
«Тогда что же делать?»
Вы неправильно задаете вопрос, не так ли? Вы не обнаруживаете сами истину или ошибочность замедления ума, а заинтересованы в получении результата. Получение результата сравнительно легко, верно? Действительно ли это возможно для ума — замедлиться без применения тормоза?
«Что вы подразумеваете под замедлением?»
Когда вы очень быстро едете в автомобиле, близлежащий пейзаж размыт, только при скорости равной ходьбе вы можете рассматривать в деталях деревья, птиц и цветы. Самопознание приходит с замедлением ума, но это не значит что ум надо вынуждать быть медленным. Принуждение только приводит к сопротивлению, но при замедлении ума не должно быть никакой растраты энергии. Это так, верно?
«Думаю, что я начинаю понимать, что усилия, которые каждый прилагает, чтобы управлять мыслью, расточительны, но я не понимаю того, что еще нужно сделать».
Мы еще не подошли к вопросу о действии, не так ли? Мы пробуем понять, что для ума
«Я не знаю, никогда прежде об этом не думал».
Вы не заметили, сэр, что когда за чем-либо наблюдаете, ум замедляется? Когда наблюдаете автомобиль, движущийся по дороге, или пристально смотрите на любой физический объект, разве ваш ум не функционирует более медленно? При наблюдении, рассматривании ум действительно замедляется. Рассматривание картины, изображения, объекта помогает успокоить ум, как происходит и при повторении фразы. Но тогда объект или фраза становятся очень важными, а не замедление ума и то, что таким образом обнаруживается.
«Я наблюдаю за тем, что вы объясняете, и возникает осознание спокойствия ума».
Мы когда-либо действительно наблюдаем за чем-нибудь или же вставляем между наблюдателем и наблюдаемым призму различных предубеждений, ценностей, суждений, сравнений, осуждений?
«Почти невозможно не иметь эту призму. Я не думаю, что способен наблюдать без искажения».
Если можно, я предложу вам, не блокируйте себя словами или умозаключениями, уверенным или отрицательным. Может ли быть наблюдение без этой призмы? Чтобы выразиться по-другому, есть ли внимание, когда ум занят? Только незанятый ум может следить. Ум замедлен, насторожен, когда есть наблюдательность, которая является вниманием незанятого ума.
«Я начинаю испытывать то, о чем вы, сэр, говорите».
Давайте исследуем это далее. Если нет оценки, нет призмы между наблюдателем и наблюдаемым, то есть ли тогда разделение, разрыв между ними? Не является ли наблюдатель наблюдаемым?
«Боюсь, что не успеваю понять».
Алмаз не может быть отделен от его качеств, не так ли? Чувство зависти не может быть отделено от переживающего это чувство, хотя иллюзорное разделение существует, которое порождает конфликт, а в ловушке этого конфликта оказывается ум. Когда это ложное разделение исчезает, появляется возможность свободы, и только тогда ум спокоен. Только когда переживающий прекращает быть, возникает творческое движение реальности.
Бегство от того, что есть
Это был довольно-таки приятный сад, с большими деревьями, полностью окружившими зеленые лужайки с цветущими кустарниками. Виднелась дорога, бегущая по одной его стороне, и можно было случайно услышать громкий разговор, особенно вечерами, когда люди направлялись домой. Иногда в саду было очень тихо. Трава поливалась водой утром и вечером, и в это время в сад слеталось очень много птиц, снующих в поисках червей по лужайке. Они были так нетерпеливы в своем поиске, что забыв об осторожности, подходили весьма близко к сидящему человеку под деревом. Две птицы золотисто-зеленые, с квадратными хвостами и длинными, тонкими торчащими перьями, плоскими головами, длинными, узкими глазами и темными клювами постоянно прилетали, и усаживались на кусты роз. Они были в тон только что раскрывшихся листьев, и увидеть их было почти невозможно. Иногда они устремлялись вниз дугой к земле, ловили насекомое и возвращались на ветку покачивающегося розового куста. Это было самое прекрасное зрелище, полное свободы и красоты. Нельзя было подобраться к ним поближе, они были слишком пугливы, но если посидеть под деревом, почти не двигаясь, можно было увидеть, как они резвятся, а солнце играет на золотистых крыльях.