Беседы с учениками (книга 9, февраль-август 2018)

Богословский Георгий

Учитель: Это же ваша жизнь. Президент должен организовывать. Президента выбрали. Поэтому надо попросить президента, чтобы он вещи, которые упускает, чтобы он вспомнил о них.

Ещё какие вопросы?

Ученик: Можно тоже про жизнь? Вот я недавно в разговоре услышала, что у нас в стране сейчас идёт увеличение и оснащение именно военной части, укрепление – это для того, чтобы потом это всё подняло нашу экономику, подняло нашу страну. Я подумала, что, наверное, это вот какой-то неправильный взгляд. Это же наоборот может привести к войне.

Учитель: Ну естественно. Но никто же никому не объясняет ничего. Власть не заинтересована буквально в объяснении, власть заинтересована, чтобы вся масса народа слушалась и выполняла то, что считает нужным власть. Всё. А разъяснять всё, что, почему, как, а тем более, как оно есть на самом деле – не очень-то хочется. Потому что на самом деле выглядим мы, конечно, не очень достойно

в рамках мировых, не очень. Да и сами вы понимаете, что, в принципе, у нас в стране никакой духовной опоры нет, в принципе нет. Потому что мы свою веру сами растоптали, вернуть её непросто. Хоть там храмы и строят, ещё что-то, но это ничего не меняет. Быстро она не возвращается. Если вспомним, например, Библию, даже там отмечалось, что Моисей сорок лет водил по пустыне население с целью, чтоб они забыли, что они рабами были. А мы как раз рабы, как и есть, во всей нашей ментальности. Поэтому, конечно…

Ученик: А вот сейчас идёт такая тенденция всё упрощать во всех сферах жизни.

Учитель: Ну всегда же ведь основная масса людей идёт по пути наименьшего сопротивления. Это как вот я с грузином ехал сегодня утром на такси. Вот он мне говорит: «А помните, такой композитор грузинский Данелия был, да?» Вот. Говорю: «Да, помню такой момент». «А помните, он написал песню Чита-грита, чита-маргарита». «Да, помню». «Так вот я с ним разговаривал. Он говорит: „Хуже песни я не писал, но я не пойму, почему её так все восприняли. Хуже я ничего вообще не делал. Это самое худшее, что в творчестве у меня есть!“» Потому что надо, чтоб было попроще, без всяких лишних раздумий. Но вы-то специалисты, вы-то же матёрые волки должны были бы быть по идее, по какой-то такой идее Всевышнего.

Ученик: Мы объединились сейчас в питерском проекте «Четырнадцать дней», поддерживаем друг друга. Каждый должен отчитаться, что выполнил задание. Мы же тоже можем сорганизоваться, чтобы поддерживать друг друга в какой-то…

Учитель: А кто мешает? Кто мешал когда-нибудь это делать? Кто мешал? А мешает собственный эгоизм, собственные страхи. Мешает только это. Мешает общая российская рабская идеология. Никто не мешает нам. Наоборот, просил включаться активно… Нет. Идеология одна – как сделать так, чтобы ничего не сделать, чтобы нам за это ничего не было ещё. Потому что опять же все проекты вот эти – питерские, ещё что-то… так разумом-то понимаем, что на самом деле это… ну примитив, который критики не выдерживает никакой. У вас всё в йоге есть, все задания у вас давно были, всё было, вы могли это всё делать. Понятно, что кому-то сложно, ещё что-то. Это если заинтересованы. А вы спустя много лет радуетесь какой-то упрощённой стыдной форме. Это на самом деле критики не выдерживает никакой. Чтобы там ни говорили: «Как здорово, что мы в проект объединились!» Хуже придумать ничего нельзя. То есть подтвердить собственную недееспособность. Конечно, лучше хоть что-то, чем вообще ничего. Но если разумно смотреть, то, конечно, это ни о чём. Спустя двадцать лет заниматься элементарными вещами и пытаясь их ещё держать, говоря: «Ой! Мы смогли что-то сделать!»? Ну это… Это ни о чём. Это просто ни о чём. Вот это так же, как, получив высшее образование, спрашивать друг у друга таблицу умножения, выучить её, радостно сообщить: «Мы выучили наконец-то!» Закончив школу, закончив институт, таблицу умножения выучили. Это, конечно, выглядело бы довольно странно и пахло бы психиатрической лечебницей.

Ученик: Но всё равно толк есть же какой-то.

Учитель: Да, ну, конечно же, таблица умножения! Вообще-то действительно, может, нам таблицу умножения взять выучить и повторять её каждый день утром назубок. Конечно, оно будет способствовать какому-то развитию, элементарному, конечно, однозначно будет способствовать. Согласен. Согласен.

Тут как-то недавно смотрел беседу буддиста одного. Ну вот он там отвечал. Рассказывает. Спросили как-то у врача Далай-ламы. У него есть врач, у Далай-ламы. Этот врач сидел в тюрьме двадцать лет. Когда Тибет взяли, его там посадили. Он двадцать лет в Китае отсидел. Вот. И у него спрашивают: «А что-нибудь было самое тяжёлое из испытаний, которые там в тюрьме были?» Он подумал, говорит: «Было. Однажды было очень сложно не потерять любовь и сострадание к тем охранникам, которые пытали меня». Интересная форма конкретно у буддистов, вот любовь и сострадание, во-первых, а, когда вас ещё пытают, надо, чтобы это сохранить. И спросили: «Ну как?» Он говорит: «Нет, я устоял. Я устоял».

Ученик: Георгий Леонидович, а вот в Китае, они же тоже прошли через очень жёсткую систему?

Учитель: А там и сейчас коммунизм.

Ученик: А вот у них не рабская идеология в головах?

Учитель: Нет, нет. Они мало того, что не растоптали свою веру, как мы, да, они, конечно, такие вещи делали, естественно, но не растоптали. Потом также и культура их сохранилась. Они как медицину.., была у них вот своя пять тысяч лет, так она и есть. Так она и по сей день есть. Поэтому их два миллиарда, а нас – никого.

Ученик: То есть вот этот коммунизм – он не затронул вероисповедание?

Учитель: Нет. Базовые ценности, как у них были, так и остались. А мы же исторически… Первая реформа, только реформа, об освобождении крестьян, или даже иначе можно сказать, об освобождении от рабства, она произошла в тысяча восемьсот шестьдесят первом году – Столыпинская реформа. Но это реформа только. Это только документ подписанный. А, пока он дойдёт до народа, это ещё лет двадцать. А там пятый год пошёл – раз, потом пошёл семнадцатый, потом Гражданская война, потом Великая Отечественная война. Нам опомниться-то было некогда. Поэтому… Мы только вот сейчас как бы пытаемся освободиться от чего-то. Вроде бы уже и по миру ездим, то есть возможность есть что-то смотреть, но всё равно это как бы состояние недоверия ничему, оно у нас присутствует. Ведь же даже, когда между собой вы разговариваете, ещё что-то, первое, что вы говорите… Допустим, Мия рассказывает вам о том, что в магазине такие скидки хорошие на хорошие вещи, а вы скажете: «На хорошие вещи скидки делать не будут. Это значит какой-то подлог, обман и ещё что-то». Первое, что приходит в голову. Вот оно – состояние недоверия ничему. Просто. Заведомо. Заведомо всё не так. Заведомо всё плохо. Это состояние сознания.

Ученик: А сколько ж надо, чтобы от этого избавиться? Не один век. Хотя сейчас быстро всё.

Учитель: Быстро-то… быстро не быстро, а, по-моему, позавчера там Сванидзе с Максимом этим, фамилию не помню, подрались фактически из-за Сталина. Господи, казалось бы, уж всё уж обсудили по сто раз, но Сванидзе говорит, что всё-таки Сталин был тиран жестокий и миллион людей погибло, а другой говорит: «Да нет, не так». И подрались они из-за этого. Вот вам. Поэтому так быстро это не вытравится. Ещё плюс у каждого ещё личный интерес какой-нибудь есть. Кому-то невыгодно терять. Потом опять же состояние рабской ментальности. По подсчётам американского агентства, ну они любят считать всё, везде, в Европе считают, американцев считают, всё считают, у нас примерно у власти двести человек. Они владеют четырьмястами миллиардами долларов, вот пожалуйста. Если усреднить на человека, то у них по два миллиарда выходит, по два миллиарда. Это вы за всю свою жизнь такое не заработаете. И миллиарда одного. И половину его. Поэтому, естественно, власть не хочет упускать свои деньги. Она делает то, что хочет. К тому же пользуясь, что народ массовый неграмотный, необразованный, неокультуренный.

Ученик: У всех остальных сколько денег, если у них четыреста миллиардов?

Учитель: Меньше миллиона. Ну вот и у власти это же рабство. Именно поэтому они и все деньги пытаются присвоить. То же самое рабство, такие же рабы. Такие же рабы. Ничем не лучше. То же самое. Более ловкий, сильный и жадный. Всё. Успели в своё время как-то подсуетиться, это было ближе к их ментальности. А нам важно решать свой вопрос. Мы сами внутри-то все передрались между собой, хотя, казалось бы, как вы говорите, нас не так много, чего бы нам драться-то. А мы нет. И не каждый с собратом хочет какое-то дело делать в силу какого-то сложившегося опыта негативного. И так далее. Нет бы помочь собрату, чтобы он чуть стал лучше. Нет. Поэтому вот они – все особенности. Мы же тоже отмечаем, конечно, в отличие там от многих буддистов, будь то тибетские, индийские, ещё что-то, у нас такой готовности добиваться результата нет, как у них. По крайней мере, у многих. Если взялся там за медитацию, то пытается добиться этого. Конечно, там так же, как и везде, всякие есть, всякие люди, ангелы вообще чтобы все были, одни ангелы, такого нет. Но в процентном отношении, если мы говорим о ментальности сложившейся, да.

Поэтому, конечно, плюс, скажем, что вот за проект какой-то взялись, спустя двадцать лет вставать рано там… ну критики не выдерживает. Как я и говорю, по окончании института – вспомнить таблицу умножения. Особенно, если это науки естественные были. Математика, физика, так далее. И договориться: «Давайте наконец таблицу умножения выучим, а, хотя бы». Ну… примерно так это выглядит. Примерно так это выглядит.

А почему, собственно, да вот? У нас же как бы Храмы должны были быть. Почему их остановили? Потому что профанацией заниматься не надо. Надо всё-таки несколько иначе делать. Где Храм Я? Где Храм Я? Где Храм Я? Где? Вот. А, казалось бы, Храм Я как раз вот занимается именно вот этими вопросами внутренними. Это страхами разными, сложностями, которые возникают при выполнении какого-то действия, отсутствие желания, появление желания, ещё что-то, как раз вот… Нет. Храм Я ничего этого не делал. Как и все остальные. Почему? На этот вопрос ответа нет однозначного. Это просто относится к нашей ментальности. Потому что на самом деле было бы честнее, скажем, вместо разных фальсификаций, будь то в Храме Смерти, будь то в Храме Я и Храме Тела, честно сказать: «Нам своя шкурка ближе и нам ближе наше благополучие. А что там делается с этими сложными вопросами, мы пока к этому не готовы». Это было бы намного более честно.