Бешеные псы
Шрифт:
Жюль пристально смотрел куда-то далеко, сквозь нас.
— Леон всегда был необычным ребенком. Он никогда ничего не говорил о том, чем занимается Йэрроу, но когда он выбрал общественную службу, я стал еще больше гордиться им. Я знал, что он сможет стать звездой на Парк-авеню или в Гарварде, но выбрать работу на государство… Но и там он блистал! Он так волновался, когда его вызывали на работу в СНБ! Год прожил на чемоданах, но в конце концов добился заветного постоянного места. Это было все, что он рассказывал мне, эти проклятые
— Что же вам удалось увидеть сквозь эту непроницаемость? — спросил я.
— Может, что-нибудь забавное? — сказал Рассел. — Не то чтобы очень плохое, но и не хорошее тоже.
— Что он говорил, — объяснила Хейли. — Что делал. Какую-нибудь его непонятную шутку. Перемены в личной жизни. А может, у него появились какие-нибудь новые приятели или…
— Или телефонный звонок, — сказал Жюль.
Мы застыли, боясь пошевелиться.
— Телефонный звонок, — повторил Жюль. — Вот, собственно, и все. Я даже и думать про него забыл. В тот день, когда он собирался уезжать… уезжать туда к вам, в Мэн, теперь-то я понимаю, но тогда… Словом, тогда мне позвонили. Поздно. Какой-то мужской голос. Он сказал… что он из офиса Леона. Спросил, собирается ли Леон вернуться в Нью-Йорк. Я ответил, что у Леона нет времени заехать в округ Колумбия. Мужчина сказал, что перехватит его по дороге, и повесил трубку.
— И…
— Раньше такого никогда не случалось, — ответил Жюль. — Зачем звонить, чтобы узнать, приедет ли Леон?
— Нью-Йорк — удобное местечко, чтобы кого-нибудь убрать, — пожала плечами Хейли.
— Они должны были действовать наверняка, — сказал я. — Быть уверенным, что он приедет в Нью-Йорк, и вместе с тем — пускать ли в дело сестру Смерть в Мэне.
— Так что все равно не понять, внутреннее ли это дело, — вмешался Рассел, — или работал человек из другой организации. Этот телефонный звонок вписывается в оба сценария.
Жюль воззрился на нас.
— Но может быть, самое важное, — сказал я, — что можно заключить из этого звонка, — это то, что доктор Ф. должен был умереть, прежде чем вернуться в округ. Возможно, его убили не за то, что он сделал, а за то, что собирался сделать.
— Упреждающий удар, — сказал Зейн. — Самое популярное средство.
— Но я… — Жюль так и не решился сказать, чего боится.
— Нет, — ответил я, — абсолютно никакой разницы, предпринимали вы что-либо или нет.
Хейли решила подбросить Жюлю сестру Смерть:
— Он никогда не упоминал имя Нэн Портер?
— Нет.
Зейн назвал человека, который мог подстроить смерть его сына:
— Или Кайл Руссо?
— Нет. А он…
— Телевизор! — воскликнул Зейн. — Я видел в телерекламе… Жюль, у вас есть автоответчик?
Автоответчик нашелся: это была белая пластмассовая коробочка, прикрепленная шнуром к стоявшему на
— Но он сохраняет только двадцать входящих звонков, — сказал Жюль, прокручивая назад жидкокристаллический дисплей с номерами звонивших. — После смерти Леона… Выражения соболезнования… Ответы на приглашение… Ни одного звонка до вчерашнего дня. Но я помню, что тот мужчина звонил из округа, код двести два.
Он откинулся в кресле. Покачал головой.
— Сначала правительство сообщает тебе, что твой сын мертв и тело его кремировано, затем являются какие-то люди и говорят, что они лентой приклеили его, уже мертвого, к изгороди… Допустим, я поверю вам. Допустим, положусь на вас. Но все равно вы…
— Сумасшедшие, — закончил я.
— Хотя бы это. — Жюль покачал головой. — Что от меня требуется?
— Никому не рассказывать про нас, — попросил Зейн.
— Помочь, — кивнул Рассел.
Хейли взяла с полки толстый рецептурный справочник. Протянула его Жюлю.
— Берите все, что вам нужно, — сказал Жюль.
— Нам нужно все, — ответил я.
— Вряд ли вам удастся меня удивить. Чудесами я сыт по горло.
— А как насчет денег? — Лицо Жюля, типичного ньюйоркца, сразу посуровело. — Оперативные фонды, — продолжал я. — Одежда. Пайки. Лекарства. Материально-техническое обеспечение, какое есть. Нам нужно…
— Все, — сказал Жюль. — Вот это, по крайней мере, честно.
Он вытащил из кармана брюк пачку банкнот.
— Я снял почти все средства на сегодняшние поминки. Тут должно оставаться примерно двести долларов. Завтра…
— Завтра будет завтра.
— Ладно… Сегодня, кто мог, сдавали деньги в мемориальный фонд. Ну, эти белые конверты в корзине там, на буфете. Я собирался учредить стипендию в его честь. Ребята из моей школы организовали у себя в «домашних комнатах» сбор средств.
— Стоп! — раздался за закрытой стеной кабинета голос доктора Йэрроу Кларк.
Эрик ворвался в самую середину нашего сборища, крепко ухватив за запястье женщину с серебристыми волосами.
— Не смейте причинять ей боль! — завопил Жюль, гоняясь за ними вокруг стола.
Выставив ладонь, Зейн по возможности мягко остановил его:
— Он не будет.
— Эрик! — заорал я. — Что ты делаешь?
Лицо его было искажено замешательством. Он выбежал из комнаты, мы бросились вслед за ним.
В столовую. Эрик отшвырнул доктора Йэрроу Зейну, который обнял ее за плечи, чтобы показать, что теперь все будет в порядке, что Эрику не нужно о ней больше заботиться.
Эрик обеими руками схватился за голову. Обозрел уставленный снедью стол. Повернулся к затянутой белой тряпкой стене над скатертью. Потом опустил взгляд на скатерть, где все еще лежали молоток, проволока и гвозди с большими шляпками, с помощью которых Жюль накрыл зеркало и вазу с красными розами.
— Что ты сказал ему? — спросила у меня Хейли.