Бешеный жив!
Шрифт:
Мустафе Россия ничего дурного не сделала, и он согласился помогать Томазу, и дал самому себе клятву служить России верой и правдой. Ведь за Россию сложил голову его сын.
Этот шестидесятивосьмилетний человек, воспитанный на любви к природе и вере в ближнего, с первых же минут знакомства с Савелием почувствовал к нему отцовские чувства. А узнав, с каким трепетом Савелий относится к деревьям - зоркий глаз старого лесника заметил, как тот напитывался от мощного дуба энергией, - Мустафа полюбил его всем сердцем и не отставал от него до тех пор, пока
Савелий принял приглашение погостить, во-первых, из уважения к этому чудесному старику, во-вторых, время работало на них, что, пожалуй, было важнее: слух о "купце", готовом приобрести крупную партию "порошка", мог дойти до Марселя и вызвать его интерес.
Мустафа оказался на редкость великолепным рассказчиком, знавшим огромное количество историй, легенд и сказаний о животных, деревьях и растениях. Савелий едва ли не с открытым ртом внимательно слушал их и впитывал народную мудрость, наслаждаясь при этом удивительной природой Кавказа. А Томаз и Василий с удовольствием охотились.
Так прошло два дня, и Савелий, как приверженец активного действия, начал подумывать, не пора ли им отправиться навстречу неизвестности. Заметив его нетерпение, чуткий Мустафа просил не спешить: "потеря одного дня может сократить путь к цели на неделю", многозначительно добавил он. И оказался прав: на третий день старый лесник извинился и исчез на пару часов. А когда возвратился, с некоторой грустью сказал:
- Пора отправляться в путь.
- Очень хорошо!
– обрадовался Томаз.
- Но почему ты такой грустный, отец?
– спросил Савелий.
- Мне не нравится человек, который хочет с тобой встретиться, Серафим, - откровенно заявил тот.
- Почему?
- Очень скользкий грузин, "белой смертью" торгует, - брезгливо пояснил Мустафа.
- Но тебе не раз приходилось иметь дело с наркоторговцами, - заметил Томаз.
- С тех пор я стал старше и мудрее: многое переосмыслил в этой жизни. Извини, Томаз, но даже если бы ты ко мне обратился с просьбой связать тебя с подобной сволочью, отказался бы, но я уверен, что у этого парня, - он кивнул в сторону Савелия, - богоугодные помыслы, направленные на благо людям.
- А у меня, значит, не богоугодные?
– обиделся Томаз, - выходит, в меня ты перестал верить?
- Не то говоришь, дорогой Томаз, совсем не то! Горяч ты больно, а потому и можешь совершить ошибку: горячий человек нетерпелив, а чтобы делать настоящее добро требуется много терпения!
– провозгласил он словно оракул, подняв кверху указательный палец.
– Помнишь, как говорил железный Феликс? Горячее сердце, холодный ум и чистые руки! У тебя горячее сердце и чистые руки, но ум твой пока тоже горячий.
- Расскажи, отец, подробнее о
- Таких я много повидал в своей жизни, на Востоке про них говорят: "Пустая арба громче гремит!"
- Хочешь сказать, что желаний много, да возможностей нет?
– уточнил Василий.
- И ты нетерпелив, сын мой, - улыбнулся старый лесник, - но тебя много спасает твоя молчаливость.
- Тогда не понимаю, зачем нам этот болтун, с которым ты хочешь нас связать?
– вставил Томаз.
- Да, Реваз Папилашвили настоящий пустобрех, отсидевший пару лет за кражу в магазине, грузинский еврей, самого плохого пошиба мелкий торговец, которого никто всерьез не принимает, - согласился Мустафа, - и я бы не стал верить его обещаниям и заключать с ним даже маленькую сделку, но...
– он снова поднял указательный палец и выжидающе обвел взглядом гостей.
- Но его длинный язык донесет весть о нас нужному нам человеку, - закончил за него Савелий.
- Я и говорю: мудр ты, сынок, не по годам, - добродушно улыбнулся старый лесник.
– Поедем, однако: пора нам...
Характеристика Реваза Папилашвили, данная Мустафой, оправдалась на все сто процентов. Почуяв в Савелии действительно богатого наркодилера, чего только он не пытался наобещать тому, только бы не упустить. Твердил о своих "могучих" покровителях, направо и налево сыпал известными именами, просил несколько дней отсрочки, чтобы дождаться "своего человека, который вот-вот до-ставит большую партию героина". Но Савелий жестко стоял на своем: за пять дней ему нужно приобрести не менее двадцати килограммов и вернуться назад, чтобы не потерять клиентуру.
Савелий видел, как у Папилашвили губы затряслись от жадности, когда он услышал о требуемом количестве, и понял, что тот постарается довести эту новость до настоящих наркобаронов, чтобы слупить с тех свой процент и приобрести репутацию нужного человека.
На прощанье Савелий сказал Ревазу, используя блатной жаргон и глядя ему в глаза не моргая:
- Слушай сюда, земляк, не советую вводить кого-то в заблуду и базарить, что капуста у меня при себе и меня, якобы, легко почистить: это будет полный порожняк, понял?
- Как не понять, братишка, - его забегавшие глазки доказали, что Савелий попал в точку.
- А коль понял, то приоткрою тебе тайну, - он наклонился к его уху, - не дай бог, кому-нибудь меня кинуть: это общаковые бабки. Вся братва поднимется: порвут, как грелку, понял?
- И черт меня дернул!
– с испугом невольно прошептал тот...
- Не делай глупостей, и черт станет другом, - назидательно посоветовал Савелий.
- Вы куда и когда отправляетесь?
– взяв себя в руки, спросил Реваз, но увидев недобрый взгляд собеседника, тут же пояснил: - Я к тому, как с вами переговорить, если что?