Бесхозная страна
Шрифт:
– Ни сильный дух, ни доспехи предков не защитят нас от пуль и ядер проклятых иноземцев! – выкрикнул Ивлат Ачиан. – Как бы ни было горько, как бы ни было унизительно, однако нам придётся подписать договор со стирийцами!
Последние слова даймё домена Кирдан потонули в рёве негодования и дробном стуке десятков катан о деревянный пол.
– Тихо, – произнёс император, шум в зале большого совета тут же смолк. – Витус Ачиан, вам есть, что ещё сказать?
За плечами императора не одна сотня весьма эмоциональных больших советов. Правитель Тассунары прекрасно знает, как справиться с
– Да, Ваше Величество, – Ивлат Ачиан низко поклонился императору.
– Продолжайте. МЫ! – Тогеш Лингау резко повысил голос, – внимательно слушаем вас.
Вмешательство императора восстановило тишину и порядок в зале для советов.
– Да, нам придётся подписать договор со стирийцами. Но мы не просто пустим их в Тассунару. Нет. Мы начнём как можно быстрее перенимать у проклятых иноземцев всё самое лучше, всё самое сильное. Со временем мы обязательно научимся строить такие же большие корабли, отливать такие же большие пушки и делать такие же меткие ружья, как у них. Тогда и только тогда мы сумеем вышвырнуть проклятых иноземцев вон из нашей страны. Тогда и только тогда Тассунара не падёт на колени под наркотическим дурманом и не разделит горькую судьбу Рюкуна и Гунсара.
Упоминание о незавидной судьбе Гунсара и, в особенности, Рюкуна, двух стран по другую сторону моря Окмара, немного охладило горячие головы. Пусть Тассунару хранит благословленная самоизоляция, однако дурные новости из Большого мира доходят до тех, у кого хватает смелости услышать их и мудрости понять их. Былой боевой настрой на лицах придворных самураев сменился на мучительную задумчивость.
Сёгун Блюл Пшенот, военачальник личной армии императора, выразил всеобщий настрой самураев. Однако Ивлат Ачиан, даймё домена Кирдан, вынес на яркий свет Геполы самый потаённый страх придворных. Однако, несмотря ни на что, большинство придворных готово ввязаться в бесполезную и смертельно опасную драку. Буншан Изоб поднял катану рукояткой вверх.
– Великий советник желает высказаться, – Тогеш Лингау повернул голову. – Очень хорошо. Мы слушаем вас.
Буншан Изоб опустил катану. Он целый час репетировал собственное выступление, однако неуверенность в самый неподходящий момент нахлынула вновь.
– Уважаемые, – Буншан Изоб с трудом вытолкнул из горла первое слово. – Я, как и уважаемый Ивлат Ачиан, всегда выступал, выступаю и будут выступать до последней возможности за блаженную самоизоляцию нашей страны. К сожалению, проклятые иноземцы не оставили нам выбора. Тассунара не вынесет бремени войны.
Самая главная фраза, наконец, произнесена. Буншан Изоб перевёл дух.
– Казна испытывает хронический недобор налогов. Домены Тассунары за редким, очень редким исключением в долгах как в шелках, – слова легко и свободно полились из горла, Буншан Изоб выпрямил спину и расправил плечи. – Даже мне, великому советнику, приходится всё чаще и чаще от имени императора брать взаймы у нандинских менял. И только благодаря тому, что заёмщиком выступает сам император, они не смеют ни отказать, ни потребовать вовремя вернуть долги.
– Тогда хватит с ними церемониться, – Блюл Пшенот резко поднял катану рукояткой вверх. – Нужно отобрать у наглых ростовщиков
Придворные самураи одобрительно загудели. Буншан Изоб тут же сдулся и осунулся, былой душевный подъём выплеснулся из него, как вода из разбитой кружки. На плечи мельничными жерновами навалились вселенская тоска и печаль. Самураи, чьё главное предназначение война, редко разбираются в торговле и хозяйственных делах. По этой же причине лишь считанные домены могут свести доходы с расходами.
– Над законами торговли, обращения денег и хозяйства только Великий Создатель имеет власть, – Буншан Изоб глянул недалёкому сёгуну прямо в глаза.
Император Тогеш Лингау недовольно поморщился. Буншан Изоб дёрнулся всем телом, страх острой иглой ткнул прямо в сердце. Но молчать нельзя. На карту поставлено слишком многое.
– Да, вы правы, – сквозь силу, словно признаваясь в тайном пороке, продолжил Буншан Изоб, – если тряхнуть нандинских купцов и менял, то казна разом получит тысячи и тысячи золотых кобанов. Рассчитываться с долгами не придётся вообще. Да, деньги на войну с проклятыми иноземцами тут же найдутся.
Блюл Пшенот недовольно нахмурился. Сёгун прекрасно понимает, сердцем чует, что сейчас прозвучит что-то крайне неприятное в его адрес. Только вряд ли у него хватить ума догадаться, что именно.
– А что будет дальше, уважаемый? Вы об этом подумали? – Буншан Изоб словно плюнул в лицо Блюла Пшенота.
Сёгун недовольно засопел, однако так и не нашёл, что ответить. Следом испуганно притихли остальные сторонники войны с иноземцами.
– А потом менялы разбегутся, – нарочито спокойно продолжил Буншан Изоб. – В прямом смысле закопают свои деньги и в переносном залягут на дно. С налогами сейчас и так не очень. Если разорить менял, то буде ещё хуже. Ладно бы дело было только в них.
Вслед за менялами пострадают прочие торговцы, которые не смогут больше свободно обменивать одни деньги на другие, деньги на рис и обратно. Не будет менял, некому будет дать взаймы в трудную минуту. Многие торговцы разорятся и перестанут платить налоги. Налогоплательщиков и налогов станет ещё меньше. Зато кого точно станет больше, так это нищих с протянутой рукой, попрошаек и бродяг на каждой улице и на каждом перекрёстке.
Шайки голодных оборванцев начнут нападать на путников и крестьян. В стране вспыхнет самый настоящий голод. То, что на днях произошло в Нандине, покажется весёлым карнавалом в Праздник урожая.
Но даже такие колоссальные жертвы будут совершенно напрасными. Уважаемый Блюл Пшенот, не надейтесь: иноземцы не высадятся на берег, вам так и не выпадет возможность сойтись с ними в честном бою в чистом поле. Нет. Стирийцы останутся на своих чёрных кораблях и начнут методично расстреливать из своих огромных пушек город за городом, деревню за деревней. В первую очередь они обратят в руины Нандин и императорский дворец. А потом примутся за прочие города и деревни, которые только попадутся у них на пути. Если вам и придётся с кем воевать, так это не с иноземцами, а с простыми тассунарцами, которых голод и лишения подымут на бунт.