Бесконечная книга с рисунками от А до Я
Шрифт:
Рядом с Бастианом стояли трое мужчин и приветливо смотрели на него. Из разговора Бастиан узнал, что город называется Искал, или Плетеный город. Жители его зовутся искалнары. Это слово означает «сообща».
Все трое были моряками. Бастиану не хотелось называть свое имя, и он назвался Одиночкой. Моряки объяснили ему, что у них вообще нет имен для каждого. Они все называются искалнары, и этого им достаточно. Они пригласили его пообедать, и он с благодарностью принял приглашение. За время обеда в харчевне он многое узнал об их городе.
Туманное море называлось
Лоза, из которой было сплетено все в городе, росла на дне океана недалеко от берега, но добыча ее была делом трудным и опасным. Потому что, гибкая на воздухе, она в тумане становилась жесткой, острой, как железный прут. Она была легче тумана, потому-то и могли корабли, сплетенные из нее, держаться на поверхности. Из этой лозы плели также спасательные жилеты на случай, если моряк упадет в туман.
Бастиан отметил, что искалнары никогда не употребляют слова «я», они говорят только «мы». Почему это так, обнаружилось позднее.
Из разговора моряков Бастиан узнал, что сегодня ночью они уходят в плавание, и попросился с ними. Они объяснили ему, что всякое плавание не похоже на предыдущее, никогда не знаешь, сколько оно продлится и куда в конце концов приплывешь. Бастиан сказал, что ему все равно, куда плыть, и они согласились взять его.
Опустилась ночь, туман стал подниматься и к полуночи достиг уровня Плетеного города. Все подвешенные корабли теперь оказались на плаву. Корабль Бастиана медленно отчалил от пристани. Бастиан сразу спросил, каким образом движется судно, потому что не было ни гребцов, ни парусов. Паруса, как оказалось, бесполезны в туманном море, потому что ветра не бывает вообще, не помогают также весла и винт. Сила, двигающая корабль, была совсем другого рода.
На середине палубы возвышалась круглая площадка, там посменно стояли моряки — по двое, иногда по трое или по четыре. Обнявшись, они смотрели вперед и медленно и согласно покачивались, словно исполняли танец, и при этом напевали однообразную, простую мелодию, нежную и приятную.
Бастиан сначала принял это за какую-то церемонию, смысла которой не понимал. Когда же на третий день он спросил обо всем у моряков, те удивились его вопросу и объяснили, что корабль движется вперед силой воображения.
Бастиан не совсем понял, он сперва решил, что люди на возвышении двигают какое-то невидимое колесо.
— Нет, — ответили ему. — Ведь если ты хочешь двинуть своей ногой, тебе не нужен специальный привод, тебе достаточно только представить это.
Все различие между собственным организмом и кораблем состояло лишь в том, что для движения корабля требовалось никак не меньше двух искалнаров. Чтобы увеличить скорость,
Бастиан тоже научился этой тайне единства: танцу и пению без слов. Это было необыкновенное чувство самозабвения и гармонии, когда ты знаешь, что сила твоего воображения сливается с воображением других и двигает вперед корабль. Но одновременно с этим новым чувством в памяти Бастиана погасло еще одно воспоминание: что в том мире, откуда он пришел и куда должен найти обратную дорогу, есть люди, имеющие каждый свое отдельное имя, отдельное представление и свое особое отношение ко всему. Единственным, что еще смутно помнил Бастиан, был его дом и его родители.
А в глубине сердца у него уже заводилось новое желание. Это случилось в тот день, когда он обнаружил, что единство искалнаров достигается тем, что все они совершенно одинаковые. И это единство не стоит им никаких усилий.
Напротив, для них было невозможно поссориться или разъединиться. Никто из них не ощущал себя чем-то отдельным. Наоборот, разъединение потребовало бы усилий. Это стало Бастиану в конце концов надоедать, а однообразная мелодия их песен больше не радовала его слух. Он чувствовал, что ему чего-то недостает среди них, но не знал чего.
Это он понял, когда однажды увидел в небе больших туманных коршунов, опасных хищных птиц. Искалнары, завидев их, испугались и попрятались под палубу. Но один не успел скрыться, чудовищная птица напала на него и унесла в когтях.
Когда опасность миновала, искалнары снова выбрались наверх и возобновили свое пение и танец, как будто ничего не случилось. Гармония не нарушилась, они не проронили ни слова по поводу несчастья.
— Нет, — ответил один из них на вопрос Бастиана, — мы никого не потеряли. О чем нам печалиться?
Один у них был не в счет. А поскольку они не отличались друг от друга ни внешне, ни внутренне, то незаменимых быть не могло.
Но Бастиан хотел быть незаменимым и единственным. Он хотел, чтоб его любили именно таким, каков он есть. В единстве искалнаров была гармония, но не было любви.
Он больше не хотел быть самым великим, самым сильным или самым умным. Все это осталось позади. Он хотел теперь, чтобы его любили такого, какой он есть — хороший ли, плохой ли, умный или глупый, красивый или не очень, со всеми его недостатками — и, может, как раз за них.
Но какой же он на самом деле?
Теперь он не знал этого. Он получил в Фантазии много даров и за всеми этими дарами потерял самого себя.
С этого времени он больше не участвовал в танцах и пении искалнаров. Он одиноко сидел на носу корабля и смотрел вдаль.
Наконец показался берег. Корабль причалил, Бастиан поблагодарил моряков и простился с ними.
Перед ним была земля, полная цветущих роз. Целый Розовый лес, и в глубь его уводила тропинка. Бастиан зашагал по ней.
<