Бесконечное лето: Город в заливе
Шрифт:
— Я не о том… У тебя не было снова того, что… Ну, о чем предупреждала тогда Виола?
Я остановился. Очень аккуратно убрал руки от Алисы. Хрустнул пальцами.
Это было именно то, о чем предупреждала Виола. Однообразные, повторяющиеся кошмары по ночам, гиперактивность и повышенная возбудимость в течение дня. Чуть позже к этому прекрасному букету должны добавиться галлюцинации, утрата кратковременной памяти, эмоциональное выгорание и еще много других замечательных вещей. Явные признаки приближающегося истощения
А сколько мы еще пробудем в море, известно, конечно, только Господу богу, да еще, может, Датчу, как первому после него. День, два, три — а за это время может случиться разное, и совсем не факт, что мне удастся с ним справиться.
Словом, очень может быть, что этот рейс и вправду окажется для меня довольно грустным.
— Конечно, нет, — беззаботно сказал я и снова дал волю рукам. — Ничего такого. Просто сон на новом месте — ну, ты сама должна помнить — очень способствует… Так, а сейчас немножко приподнимись… вот так, и зачем тебе эти шорты, не нужны они вовсе…
— Ну что ты делаешь, услышат же…
— Не услышат, — уверенно прошептал я. — Мы будем тихо-тихо… и очень, очень осторожно… как ежики.
— Саш, ты точно…
— Точно-точно, — заверил я, опрокидывая ее гибкое, ждущее тело на спину, и ища в темноте шепчущие что-то губы, — На сто процентов… даже на сто двадцать… а то и больше. Сама сейчас убедишься.
— Я… уже чувствую.
Спать совершенно не хотелось.
Воспоминаниями о той проигранной войне я был уже сыт по горло.
***
«Шел как-то человек по ночной дороге, ведущей в Город Солдат, его мундир был чист и опрятен, а воротник застегнут на все пуговицы. То был человек, известный любому грешнику, старый генерал, спускавшийся когда-то в самое пекло ада, с лицом, опаленным надсадным ревом его пушек.»
«Все знают, зачем он идет в Город Солдат, об этом шепчут небеса, и люди закрывают ставни своих домов, в страхе прислушиваясь к песенке, что он насвистывает. Он всегда поет свою любимую песню о грошах, что он заплатит любому желающему, а потом его кулак обрушивается на чью-то дверь — одну, вторую, третью. Все знают, что он будет делать в Городе Солдат — он уже не раз бывал здесь».
«И нет другого выбора, с ним нельзя договориться или добиться уступки — придется отдать кого-то из своих, и все для того, чтобы спасти своих родных, да и себя самого. Нынче пришла та самая ночь, когда нужно сделать выбор, кто из твоих сыновей останется дома, а кого заберет дьявол. Тот самый, что идет сквозь Город Солдат, и чьи сапоги взрезают сейчас снежный наст на дороге».
Музыка гремела из старенького кассетника, подвешенного у гамака на дереве. Черноволосый, бородатый человек в панаме и защитного цвета штанах, лежащий в гамаке, протянул руку и прикрутил громкость.
— А ничего так песенка, — одобрительно заметил он, ни к кому специально не обращаясь.
Человека звали Хойт, Билл Хойт, и он был обыкновенным наемником из отряда таких же, как он, набранных со всех стран мира, сейчас временно квартирующих на острове Мак в Сиамском заливе. Личность и цели работодателя таких вот «диких гусей» интересовала в последнюю очередь, лишь бы деньги платили исправно, а задачи ставили хотя бы умеренно выполнимые. Ну и, в идеале, чтобы вокруг был хороший климат, не пустыня Сахара и не Антарктида с ее чертовыми пингвинами.
С климатом, нужно сказать, здесь был полный порядок. Да и на зарплату жаловаться не приходилось. А что до задания, которое им предстояло выполнить…
— Билли, только что босс выходила на связь, — Ллевелин, радист их маленького, но отменно обученного отряда, появился из домика, наспех собранного из фанерных досок и покрытой пальмовыми листьями пластиковой крыши, выполнявшего одновременно роль радиорубки и комнаты отдыха.
Билл Хойт сдвинул панаму с глаз и недовольно прищурился. Солнце уже практически скрылось за горизонтом, на остров опускались темно-синие уютные сумерки. Что за срочность?
— Говорит, наша цель остановилась и бросила якорь примерно в пятидесяти милях к юго-востоку.
— И что? — резонно поинтересовался наемник. — Ночь на дворе, а они, видимо, не слишком торопятся — возможно, у них встреча, запланированная на строго определенное время. Или просто опасаются идти в темноте, и здесь я не могу их винить — в этих водах небезопасно. В любом случае… чего босс хочет?
Ллевелин хмыкнул.
— Страшно рад, что ты спросил. Она сказала, что просто держит нас в курсе, а мы можем поступать по своему усмотрению, при условии, что задача будет в итоге выполнена. Чтобы были готовы, в общем.
— Я тоже был бойскаутом когда-то, — хмыкнул Билл Хойт. — Дерьмовое было времечко. Сделаем так: оповести ребят, что мы выходим в море рано утром, не позднее пяти, чтобы за пару часов с гарантией достигнуть цели. Пусть Эрни еще раз осмотрит наших «москитов» — они не должны заглохнуть в самый ответственный момент — а остальным на эту ночь я объявляю сухой закон. Чтобы завтра все были бодры и свежи, как ромашки на лугу, и готовы выполнить невозможное, если потребуется. Одному богу известно, кто еще, кроме нас, охотится за этой чертовой лодкой
— Понял, командир, — кивнул Ллевелин.
***
Утренняя поломка прошла штатно, практически как по маслу, если можно так выразиться. Досконально соблюдая легенду, в шесть утра Датч шумно сыграл побудку, включив магнитофон на полную. На этот раз запустился Джо Кокер с песенкой Unchain My Heart — под такое спать никак не выходит, а хочется выстроиться в шеренгу, как в кабаре, и плясать, подкидывая вверх ноги и вращая прочими конечностями.