Бесконечность

Емельянов Алёшка

коль был казначеем монетного груза,

хотя мог украсть у апостолов всё?

***

В тюремной больнице наплыв и аншлаг.

Есть повод для членовредительств до скотства.

На завтра задание выдал ГУЛАГ -

наряды на шахты опасного свойства.

***

Ворочался

ночью, почти не спалось,

аж боли с утра по всему организму.

Наверное, бил меня Бог, даже в нос,

за чтение книги "Виват атеизму!".

***

Кайфует он сам по себе или с кем-то,

играя в чуть бежевых, алых цветах;

растёт рукоятка, свисает, как лента, -

красивый отросток внизу живота.

***

Адептом религии парень не стал,

хоть много искал средь походов, исканий.

Он вдруг атеистом внезапно восстал,

как только прочёл басни "чудо"-Писанья.

***

Чужу средь тупых, одиозных фигур,

используя ласку, интриги, что с лестью.

Я – шут, лицедей и делец-балагур,

что хочет на мягкое тронное место.

***

Клади же в мой рот отработанность пищи.

Раскрой половинки и сморщенный лаз.

Я – ров, ненасытная, белая ниша.

Я – верный помощник, пустой унитаз.

***

Мой новый будильник – шумы самолётов,

летящих с приказом на вражий редут.

Они в частоте смертоносных полётов

крушат невиновных, мне спать не дают.

***

Тут царь несогласных упрячет в тюрьму,

богатым прибавит невольников, сумм,

холопов же ввергнет в бесцельность, суму,

чтоб труд направляли на грузы, не ум.

***

Опять кривожопый стрелок промахнулся.

Попал во всю белку, а вовсе не в глаз.

Обрызгал картечью и дробью, и сдулся.

Испортил весь нужник, фаянсовый таз.

***

Весь год пропаганда кого-то клеймит,

словесно линчуя и клацая пастью.

И значит, желает измять и убить

во имя жирующей, алчущей власти.

***

Буржуи имеют лихву от наваров

и крутят царями, законов винты,

живут припеваючи, жаль, что без дара.

Лишь только рабочие вечно бедны.

***

Рассорив различные ветви славянства,

использовав сотни коварнейших мер,

сожрав пастуха, что хранил их в альянсе,

волчары оскалились на ССР…

Заснеженный хутор в Великой войне

Деды и калеки в костюмах, мундирах,

в растоптанных валенках и сапогах,

на досках с колёсами и на шарнирах,

на целых, нецелых ногах и культях;

за ними отряд матерей и старушек

с отчаяньем, волей, без слабых речей,

держа в подчиненьи гражданские души,

скрывая безумнейший ужас очей,

а следом молочные правнуки, внуки,

какие от страха белы, словно мел,

какие не знают про пули и муки,

разрывы снарядов, жилищ или тел,

обычным набором простых добровольцев,

как будто святые по пенным волнам,

с лопатами, вилами, псами под солнцем

стремятся навстречу матёрым врагам…

Под обстрелом

Назойливый рой и клювастые стаи

парят и пикируют, смесью кружат,

вонзаются в жителей страшного мая

и больно кусают военный отряд.

От жара рубцы, волдыри и ожоги,

от пороха, гари чесотка и зуд,

от пепла и грязи испачканы ноги,

от взрывов порезы и вылетел зуб.

Вокруг мошкара из осколков и газа,

иголки, клыки от упавших гранат;

зубастые звери с намётанным глазом

нас ищут в потёмках, при солнце средь дат.

От них не укрыться плащами и в дзотах.

Напичканы сталью земля и филе.