Бесконечный сон Эндимиона
Шрифт:
– У меня к вам вопрос личного характера. – немного растерявшись и осмотревшись по сторонам, словно стены были вдоволь усеяны прослушкой, он настороженно прошептал. – заметно ли, что усы накладные? Я бы никогда не стал заниматься подобной ересью, но я слышал, что госпожа Афродита тает при виде мужчин с растительностью на лице, а она сегодня приехала с визитом на ночной прием…
Я невольно прыснул, но постарался с напускной уверенностью подбодрить портье, ответив, что усы выглядят так, будто присутствовали на Аресе с его первых дней полового созревания. Арес просиял.
– Спасибо, мсье. А чего же вы все в номере? Прием ведь организован, в том числе, и в вашу честь. Все гости уже в сборе, вы не поверите, приехал даже Фантас, оставив весь близлежащий город без сновидений. Вы его немного
Арес взял меня под руку и улыбнулся, оголив свои золотые зубы. Я попросил минуту на подготовительные сборы, на что портье ответил, что я и в заношенном пиджаке выгляжу как внебрачный сын Аполлона, но если мне хочется – то конечно он подождет, пока я наведу марафет. Пока я рылся в завалах, которые оставил после себя чемодан, портье раскачивался на пятках, внимательно осматривая мои арендованные владения.
– Да, комната давно уже потеряла свой былой лоск. А главное дух предыдущего владельца – Арес громко вдохнул огромными ноздрями воздух. – совершенно не единой нотки, даже маломальского душка.
– А кто жил здесь до моего заселения, если не секрет, Арес? – я, выбрав хлопковый голубой пиджак, стоял у зеркала, поправляя лацканы.
– Ох, седьмая комната пустовала… – портье начал загибать пальцы, увешанные кольцами. – три, шесть, восемнадцать… тридцать лет. Последним существом, нашедшим здесь свое убежище, был Айхи. Приехав из далеких краев, он боролся с потерей интереса к жизни и творческим кризисом. Очень красив. Выглядел совсем юно, хотя голос и выдавал давно созревшего мужчину. Помню, на него часто жаловались обитатели с этого же этажа, так как весь день из номера доносились мелодии, сыгранные на никому неизвестных инструментах.
– И что же, ему удалось справиться с кризисом?
– А на это у меня нет ответа, друг мой. Как-то в знойный день я решил проведать его с дружеским приветом. Дверь отворилась перед моим носом, а все, что предстало моим глазам – отрезанный локон юности, лежащий на заправленной постели. Ни инструментов, ни единого намека на то, что кто-то здесь обитал. Хотя нет, старый дурак снова вам врет – Портье указал пальцем на свечу, стоящую на столе. – это египетская свечка, которую он держал в ладонях, впервые подойдя к административной стойке с просьбой предоставить ему пристанище. Видимо, оставил сувениром. Буду честен, в тот раз я вероломно забрал ее к себе, но так и не смог разжечь – при поднесении горящей спички к фитилю, каждый раз она тухла. Решив, что этот подарок оставлен явно не мне, я вернул его на место. Быть может этот презент не для хозяина заведения, преподнесённый за любезность и качество обслуживания, а для продолжателя неизвестного мне дела, занявшего пост растворившегося юнца Айхи. Вы весьма похожи. Оба моложавые, но что сразу бросилось мне в глаза – взгляд. Глубокий, ищущий чего-то. Кто знает, может тогда он просто реинкарнировал, обретя новую форму, в которой ему удастся найти то, чего он искал. Если так, то я могу только пожелать ему удачи, глядя в ваши зеницы.
Закончив приготовления на последних словах Ареса, я подошел ко столу, решив, что не помешает взять с собой фотоаппарат – вдруг кто-то из постояльцев «Пьяного корабля» заинтересует меня настолько, что я решу сделать себе его портрет в коллекцию. Задержавшись взглядом на оставленном имуществе Айхи, я не заметил ничего сверхъестественного – обычная не раз использованная свеча из воска.
– Позвольте поинтересоваться, что вы держите в руках, мсье?
– Ничего особенного, фотокамера. Подумал, вдруг что-то или кого-то на сегодняшней вечеринке захочется оставить в памяти на пленке.
– Ох, это отличное решение, мой юный друг. Весьма по-Уорхоловски.
Повесив полароид на шею, я покрутился перед Аресом, демонстрируя свой сегодняшний образ. Портье похлопал, указав, что мне необходим паше. Достав из кармана мундира белый платок, он свернул его и положил в мой нагрудной карман, произнеся: «посмотрим,
* * *
Пока мы спускались по лестничному маршу, музыка, до этого невнятно бубнящая, нарастала, становясь все более отчетливой. Арес вновь увлек меня историей, в этот раз посвященной своей сестре Эриде.
– …Представьте себе, испортить свадьбу молодоженам и всем гостям, просто из-за того, что вас не пригласили. И ладно бы близкие друзья, но нет – практически незнакомые люди, с которыми она виделась-то от силы пару раз. Да, если бурлящая кровь нашего рода дает мужчинам воинскую выдержку, то из женщин делает полоумных истеричек… – портье печально покачал головой.
Остановившись на лестничной площадке второго этажа, мы подошли к сквозной арке, через которую открывался вид на банкетный зал.
– Ну что же, мой юный друг, пожелайте мне удачи в делах сердечных. – поправив накладные усы, Арес горячо пожал мою руку, после чего тяжело выдохнул, выпрямил спину, выставил волосатую грудь вперед и отправился в рокот, сотканный из десятков голосов и пианинных джазовых зарисовок.
Зал был усеян столиками, выполненными в стиле французского прованса, за которыми сидели люди, чья наряды кардинально различались по духу времени. На соседствующих стульях могли спокойно дискуссировать выходец из ревущих двадцатых – франт, одетый в строгий пиджак в узкую полоску, и представительница прекрасного пола, обернутая в паллу, напоминая собой не живого человека, а оживший мрамор, дошедший до нас сквозь века. По правую руку от меня находилась длинная барная стойка, за которой роль бартендера выполнял уже знакомый мне Алектрион. Жонглируя бутылками, он разливал подошедшим напитки всевозможных цветов, временами прыгая на стойку и под аккомпанемент аплодисментов рядом стоящей толпы начинал заходиться в лихорадочном танце. Напротив меня располагалась танцевальная площадка, где несколько женщин с бокалами мартини в одной руке и длинными мундштуками в другой плавно двигали бедрами в такт музыке, исходящей из пианолы, что и являлась зачинщиком моего нынешнего бодрствования. Стены были испещрены потрескавшимися фресками, освещенными торшерами, стоящими подобно караульным, охраняющим покой состарившихся произведений живописи. Сюжеты фресок обращались к древним мифам – проходя вдоль левой стены, я с удивлением узнал на одной из них молодого Ареса, стоящего в военном обмундировании на фоне горящего города.
Подойдя к бару, я остановился поодаль от гулкой толпы, облокотившись на гостевую столешницу. Алектрион, заметивший меня еще по приближению, уже ожидал меня, свисая на марионеточных нитях, уходящих и теряющихся в окутанном тьмой потолке, до которого не доставали огни торшеров.
– Алектрион, будь добр, один лондонский мятный свизл.
Коридорный кивнул, после чего развернулся к пристенной витрине, начав шерудить деревянными пальцами меж дразнящих звоном бутылей. Закончив создание моего коктейля (весьма искусно, стоит заметить, ведь помня, насколько неповоротлив был Алектрион в прошлый раз, сейчас он превзошел себя – с гейзером и шейкером он обращался в разы искуснее, нежели с моим несчастным чемоданом). Замешкавшись с костером, коридорный с упорством водил рукой над ним. Приглядевшись, я заметил, что он вырезает, по всей видимости, сообщение, адресованное мне. Закончив с горем пополам свои труды, Алектрион вновь подлетел ко мне, поставив напиток на костере передо мной. Кивнув и взяв его, дабы отпить, я заметил вырезанную корявую надпись на картоне: «Спасибо за чаевые, Алектрион помнит добро». Не знаю, хватило ли одного охлаждающего глотка, дабы я опьянел, или же я уже старел, но детская непосредственность вкупе с неказистым почерком растрогали меня. Коридорный сделал уже свой фирменный жест, поднеся пальцы к уголкам губ. Кто-то из подошедших посетителей с другого края стойки попросил к себе бармена, на что нити, удерживающие деревянное тельце, ответили тягой в противоположную от меня сторону, а Алектрион с бутафорской улыбкой на лице покинул меня спиной вперед. Кивнув на прощание коридорному, я выудил сигарету из пачки, поднесся к ней зажигалку.