Бескрылые птицы
Шрифт:
— По-моему, он именно то, что мне нужно. Какой красавец! И благородный!
— Повезло тебе! — прошелестела негритянка.
— Если еще выберет меня.
— Против тебя никто не устоит, — выдохнула арабка.
Светлокожая скорчила гримаску:
— Тот последний был просто кошмар. Если он меня разыщет, я покончу с собой.)
Карделен снова прихлебнула кофе и с таинственным видом сообщила:
— У меня как раз есть черкешенка.
(— Во наглость! — прыснула негритянка.)
— Такая печальная история, —
(— Ну-ка, ну-ка? — хихикнула арабка.)
— Ее отец был знаменитым разбойником, а вы знаете, какие они, черкесские лихие люди — сыновей оставляют и обучают своему ремеслу, а дочерей отдают воспитывать на сторону и забирают обратно, когда те готовы к замужеству. Но этого разбойника убили жандармы, и за бедняжкой Лейлой никто не пришел.
(— Лейла? — повторила светлокожая. — Меня теперь так зовут?
— Нельзя же быть Иоанной, раз ты черкешенка, — шепнула арабка.)
— Бедняжка Лейла! — взволнованно продолжала Карделен. — Ароматная, как роза, сладкая, как невшехирское яблочко, пьянящая, как понтский мед!
(— Блеск! — шепнула негритянка.)
Рустэм-бея кружило все сильнее, и он подумал, не в табаке ли дело. В голове ощущалась приятная, но смурная легкость, этакая нестойкая безмятежность.
— Могу я увидеть эту девушку? — спросил он.
Карделен подалась вперед и коснулась его колена:
— Если б вы видели ее обнаженной…
— А это возможно? — ляпнул Рустэм-бей к глубокому своему изумлению. Его тотчас обдало жгучим стыдом, и он огляделся, будто проверяя, не слышал ли кто. Однако животный инстинкт пересилил стыд, а еще сильнее оказалось здравое решение: если уж отдавать бешеные деньги этому болтливому гермафродиту, необходимо удостовериться, что товар стоит того.
Светлокожая с черными волосами неслышно выругалась за ковром и прошептала с яростью:
— Терпеть этого не могу! И никогда не предупредит заранее!
Она ускользнула как можно бесшумнее, а две другие девушки, улыбнувшись, заговорщически переглянулись.
— Знаете, Лейла любит ходить голой, когда остается одна. — Карделен воздела бровь и похотливо затрясла головой. — А я случайно знаю одну щелочку в занавесях.
Она взяла Рустэма за руку, и он понял, что сопротивляться не в силах. Его как будто загипнотизировали, внушив покорность. Держась за худую руку, Рустэм неуверенно двинулся за провожатой, и вскоре оказалось, что он, согнувшись в три погибели, пялится сквозь дырку от выпавшего сучка в плохо освещенную, но богато обставленную комнату.
Он узрел мраморно-белое тело обнаженной юной женщины — та полулежала на подушках и увлеченно расчесывала длинные, блестящие черные волосы. Время от времени она изящно затягивалась тонкой сигареткой, которую подносила к губам серебряными щипчиками с орнаментом. Девушка плавно повернулась, и Рустэм увидел округлую полную грудь, нежный холм живота (пупок украшен кроваво-красным
Девушка перевернулась на живот и принялась полировать ноготки, а Рустэм пожирал глазами ее округлые ягодицы и мягкие очертания спины. Он смотрел на ее маленькие ступни, на лодыжку с золотой цепочкой, и понимал, как эта девушка полна жизни, как освещена внутренним светом, как не похожа на скотоподобных женщин, что работали на его полях и влачили никчемную жизнь в Эскибахче. Рустэм попятился от стены и молча вернулся в гостиную.
— Садитесь, — пригласила Карделен, и Рустэм-бей сел.
— Я видел то, чего не должен был видеть, — слабым, дрожащим голосом произнес он.
— Ах, бедный вы бедный! — протянула Карделен, в ее тоне слышались сочувствие и сарказм. Ее весьма раздражало, когда чья-то порядочность и щепетильность вставали на пути у наслаждения и красоты, но она понимала, что Рустэм-бей пребывает в некоторой растерянности.
Внезапно Карделен перешла на деловой тон:
— Вы сами видели, что эта девушка — идеал красоты. Лицо чуть овальное, прекрасная белая кожа, черные сросшиеся брови и свежие алые губы. Она не высока и не приземиста. Кроме того, восхитительно играет на лютне и поет. Как все мои девушки, прекрасно готовит кофе. Довольно образованна, и я сама учила ее всему, что может пригодиться в ублажении мужчины.
Рустэм-бей встревожился:
— Но она девственница?
— Естественно, мой ага, — снисходительно улыбнулась Карделен. — Лейла невинна, как в день своего рождения, и девственнее, чем Дева Мария, да пребудет она в раю. Я рассказала и, должна признать, весьма подробно обо всем, что ей необходимо, но практического опыта она не имела.
(Иоанна, переименованная в Лейлу, все еще голышом присоединилась к подругам, наблюдавшим за переговорами. Арабка дернула ее за ушко и прошептала:
— Слыхала? Ты снова целка!
Иоанна прикусила губу и помотала головой.
— Опять! — шепотом воскликнула она. — Снова фокусы дорогуши Карделен с куриной кровью!)
— Сколько ей лет? — спросил Рустэм.
— Пятнадцать, и, по моим оценкам, она в самом начале долгого расцвета красоты.
(— Ты помолодела! — сдерживая веселье, сверкнула белыми зубами негритянка.)
— За сколько же вы ее продаете? — поинтересовался Рустэм.