Бесплодная земля / Waste Land
Шрифт:
ВИВИЕН. Для него я всего лишь увлечение.
ЭЛИОТ. Ты – не увлечение. Я не привык к увлечениям, и в любом отношении, наши отношения – не легкая интрижка. Должность преподавателя в Гарварде – большой шаг к решению моих финансовых проблем.
ВИВЬЕН. Семья Тома заблокировала получение им наследства, в надежде, что он вернется домой и займется заслуживающим уважения делом.
ПАУНД. Вот как они добираются до тебя. Завлекают деньгами и иллюзией безопасности, потом пожирают твою душу и превращают в проклятого богом зомби. Америка – абсолютная смерть для серьезного творческого человека. Лондон – не рай, но гораздо ближе к нему, чем Сент-Луис, а Гарвард расположен во внутреннем круге ада.
ВИВЬЕН. Вивьен.
ПАУНД. Женись на Вивьен, совокупляйся с ней. Ты сам удивишься, обнаружив, от какого количества мусора очищает организм регулярный секс. Только без обид, милая.
ВИВЬЕН. Никаких обид. Целиком и полностью с вами согласна.
ЭЛИОТ. Я питаю к Вивьен самые нежные чувства, о чем она хорошо знает, но, честно говоря, нет у меня уверенности, что со мной она будет счастлива.
ПАУНД. Конечно, не будет. Никто никого не может сделать счастливым. И кого это останавливало? Если все складывается, у тебя компания и совокупления. Если нет, ты пишешь книгу стихов. Ты в плюсе при любом раскладе. Делай, что хочешь, только не позволяй завлечь себя на эту филистимлянскую свиную ферму, в которую превратил Соединенные Штаты Уильям Говард Тафт, и не оседай в этой выложенной золотыми пластинами скотобойне, именуемой Гарвардом.
ЭЛИОТ. Спасибо за участие, но я не хочу это обсуждать.
(Идет к авансцене, садится за стол, пишет).
ВИВЬЕН. Видите? С ним так всегда. Если ты подбираешься слишком близко, он захлопывается, словно устрица.
ПАУНД. Не отпускайте его, Гвендолин.
ВИВЬЕН. Вивьен.
ПАУНД. Называйте себя, как вам нравится. Просто не допустите, чтобы он поднялся на борт корабля. Пустите в ход все женские чары. Если он вернется, золотая жила в его голове превратится в песок, и он не напишет ни одного путного слова. Спасите для вечности великого поэта. Используйте свой зад. Используйте все, что у вас есть. Принесите себя в жертву на заляпанном кровью и спермой алтаре искусства.
ВИВЬЕН. Не знаю, удастся ли мне убедить его передумать. Том только выглядит мягким. Внутри он упрям, как баран и загадочен, как вампир. Прошлой ночью мне приснилось, что я вижу, как он выходит в окно и спускается на стене головой вниз. Я слышу хлопанье крыльев. И на шее у меня две красные точки.
ПАУНД. У вас получится. Перед вашими плотскими чарами устоять невозможно. Даже я поддался бы, если бы не был счастливо женат. И все равно могу поддаться. (Берет персик из вазы с фруктами, которая стоит на столе). Вот. Соблазните его фруктом. С Вельзевулом сработало. Может сработать и для вас.
(Указывает на ЭЛИОТА, предлагая ВИВЬЕН пройти к нему).
ЭЛИОТ. На Эзру внимания не обращай. Он расположен ко мне всей душой. Просто не понимает, как давят на меня родители, понуждая вернуться домой и стать человеком.
ВИВЬЕН. Тебе нет нужды объяснять. Я знаю, все это для тебя гораздо важнее, чем я.
ЭЛИОТ. Нет. Я не про это. Ты для меня очень важна. У меня есть чувства. Просто они не всегда прорываются на поверхность. Иногда мне невозможно объяснить, что я чувствую.
ВИВЬЕН. Ты захотел меня с первого взгляда? Или желание росло в тебе, как плесень на сыре?
ЭЛИОТ. Я сразу нашел тебя очень привлекательной, когда ты плыла по реке под граммофонную музыку.
ВИВЬЕН. Не думаю, что я произвела впечатление на твоих друзей-литераторов.
ЭЛИОТ. Разумеется, произвела. Скажем, на Эзру.
ВИВЬЕН. Эзра продолжает называть меня Гвендолин. Он безумен?
ЭЛИОТ. Он не безумен. Ну, чуток безумен. И он очень высокого мнения о тебе.
ВИВЬЕН.
ЭЛИОТ. На самом деле довольно счастливое. Мама писала стихи о Боге и цветах. Отец был глухим. Играл в шахматы сам с собой. Рисовал кошек. Мои предки жгли ведьм вместе с семьей Готорна. Вероятно, наши люди с легкостью вычисляли ведьм.
ВИВЬЕН. Вероятно, именно поэтому тебя и потянуло ко мне. Но я – не ведьма. Может, суккуб. Девочкой я думала, что все американцы – ковбои. Находила это таким волнительным.
ЭЛИОТ. С сожалением докладываю, что в последнее время ковбои в Сент-Луисе не просматриваются.
ВИВЬЕН. То есть ты никогда не объезжал брыкающегося жеребца?
ЭЛИОТ. Никогда не объезжал ничего брыкающегося.
ВИВЬЕН. Все когда-то случается впервые. Брыкание очень возбуждает, если все делать правильно. Так я, во всяком случае, слышала. Тебе нужно в большей степени жить, как ты танцуешь. Встраиваться в поток ежесекундных впечатлений. Конечно, в нем можно и утонуть. Но, хотя бы, ты пойдешь ко дну с улыбкой на лице. Я из тех женщин, которые хотят утонуть с улыбкой на лице. Хочешь откусить от моего персика, ковбой? Решишься? Думаю, я пойду и прилягу. Можешь пойти со мной, если хочешь. У меня восхитительно сочный персик. Я действительно думаю, что тебе он понравится.
(Откусывает от персика, вытирает сок с подбородка, поворачивается и уходит).
(ПАУНД возвращается с двумя стаканами, ведет ЭЛИОТА к столу в пабе).
ПАУНД. Так что пишешь?
ЭЛИОТ. Точно не скажу. То ли одно стихотворение, то ли набор фрагментов.
ПАУНД. Все набор фрагментов. Бергсон, в чудовищно самодовольном сборнике французского поноса, по большей части позаимствованного у Дейва Юма, говорит, что кажущаяся нам непрерывность на самом деле набор фрагментов. Чтобы полностью воспринять реальность, мы должны отказаться от иллюзии непрерывности и вновь нырнуть в вихрь, но шепот в наших головах, похожий на скрип заезженной пластинки говорит нам, что это фрагменты расчлененного божества, которое в качестве возрождения выбрало коллаж. Мы на грани воспоминания времени до фрагментации. Может, фрагменты как-то связаны друг с другом, как звезды в созвездиях, которые мы видиа с крыши китайского борделя. Так есть, было и будет, отражение, скорее всего, ложной памяти воображаемого единства в начале времен, когда космическое яйцо скатилось со стены и разбилось о брусчатку. Человек творческий проводит жизнь, пытаясь его собрать. Бог – Шалтай-Болтай. Какой-то ты зеленый. Семейная жизнь тебе на пользу?
ЭЛИОТ. Иногда. На самом деле, часто. Семейная жизнь… Разная. Вивьен восхитительная. Любящая. Веселая. В чем-то именно такая мне и нужна. Но она странная. Очень странная. В каждом отеле, где мы останавливаемся, она ворует простыни.
ПАУНД. Клептоманка, нимфоманка. Никогда не знаешь, с кем ты проснешься в следующий раз.
ВИВЬЕН (присоединяется к ним). Говорили обо мне? На самом деле Том – лжец, но лжет он так красиво, что никто не возражает.
ПАУНД. Он говорил мне, что ты крадешь в отелях простыни.