Беспредел (Современные криминальные истории)
Шрифт:
Он тихо, едва волоча ноги, побрел на рынок, к Витьку Кононову, который, наверное, уже обыскался его. Ромка понял, что другого места, где бы он мог приткнуться, нету — только Витьков подвал.
Впереди осень, впереди зима — суровое время, которое надо будет одолеть, чтобы остаться в живых, а потом вновь встретить весну и лето… Без Витька, хозяина и рабовладельца, ему не выжить. Ежу понятно.
Замужем за крутым парнем
В Тульской области есть небольшой промышленный город Ефремов. Стоит он на реке с романтичным названием Красивая Меча и известен своим комбинатом, выпускающим искусственный каучук, а также еще кое-что
Жила в Ефремове том девушка с толстовской фамилией Нехлюдова. Людочка Нехлюдова. Девушка она была видная, с длинными ногами и томным взглядом, сводившим с ума молодых офицеров из местной воинской части. Еще в школе на нее «положил глаз», как было принято тогда говорить, Колька Панков. Одно время он даже преследовал ее, но из этого ничего путного не вышло, поскольку мать Панкова работала аппаратчицей в цехе, которым руководил Людочкин отец. Людочкин отец топнул ногой на свою подчиненную, и Панкова-мама выдала своему отпрыску по первое число — тот не только на Людочку перестал смотреть, на всех девчонок перестал. Но, как оказалось, это было временное.
В городе Ефремове Колька Панков, когда подрос, стал считаться крутым парнем, а когда неожиданно скончался его отец — вместе с отцом исчезли всякие сдерживающие рамки, Колька Панков и вовсе покрутел. И кличкой обзавелся — Ясновельможный Пан. Отказа среди девчонок ему не было, но он теперь вновь начал вспоминать Людочку Нехлюдову, и в один прекрасный момент опять подкатился к ней. «Колбаской по Малой Спасской».
— Выходи за меня замуж, — предложил он вполне серьезно, — не пожалеешь!
Людочка смерила взглядом своего бывшего школьного ухажера-приставалу, отчеканила металлическим голосом:
— Ник-когда!
Колька дернулся, будто от удара, и сжал губы, под скулами у него вспухли два крупных желвака, в глазах полыхнуло что-то сатанинское, лихое. Людочке неожиданно сделалось жаль его, и она сказала:
— Вот когда станешь крутым не по ефремовским меркам, а по московским, тогда и разговор с тобою будет. — Снова смерила его взглядом с головы до ног и отвернулась.
В ту же секунду Колька Панков исчез с ее глаз. А вскоре исчез и из города.
Появился Ясновельможный Пан в Ефремове через восемь месяцев. За рулем новенького «мерседеса» с экономичным дизельным движком, что сразу же было оценено местными знатоками автомобильной техники; одетый с иголочки, одежда его была украшена фирменными этикетками от «папы Версаче» — эти лейблы были пришпилены даже к заднице; с подарками. Матери он привез модное кожаное пальто до пят, которым хорошо в осеннюю пору подметать ефремовские тротуары — ни одного палого листа не останется, Людочке — роскошное платье, сшитое из черных блесток, и серьги с бриллиантами. Людочка зарделась: не ожидала таких подарков. Шутка ли — серьги с бриллиантами и платье от самого Лорана! Правда, кто такой Ив Сен-Лоран, она не знала, но имя звучало красиво, и она понимала — это шик! Это то самое, что надо! Она улыбнулась Кольке Панкову первый раз в жизни ободряюще, едва ли не призывно, а когда увидела его «мерседес», улыбнулась еще шире: Колька Панков начал ей нравиться.
Вскоре Колька снова исчез. В следующий приезд, через три месяца, он преподнес Людочке пальто из тонкой, нежной, схожей с шелком высшего качества замши и внушительный перстень — также, как и серьги, с бриллиантами.
С этого момента о Людочке Нехлюдовой заговорили как о невесте московского бандита Кольки Панкова — очень крутого, настоящего мафиози, хотя кто такие мафиози, в Ефремове ни один человек не знал. Как ни странно, Людочке такие разговоры нравились. Она ходила по Ефремову с гордо поднятой головой, подобострастные шепотки, как и вообще шепотки, воспринимала как должное и в конце концов пришла к выводу, что была не права, отвергнув когда-то Колькины ухаживания. Но жизнь, как говорится, на то и жизнь, чтобы вносить поправки, она все расставляет по своим местам.
В третий раз Колька приехал в Ефремов со свадебным платьем. Длинное, белое, с воздушным шлейфом, расшитое жемчугом, оно Людочке так понравилось, что у нее едва не зашлось сердце. Ей показалось, что она счастлива. Как никогда. На этот раз она уже ждала приезда своего Кольки — «своего». Она уже звала его так.
…Нарядил ее Ясновельможный Пан в платье с белой фатой, на палец невесте натянул тяжелый золотой перстень с бриллиантом, на другой обручальное кольцо, в уши воткнул сережки и увез счастливо хохочущую Людочку в первопрестольную. Все девчонки города Ефремова завидовали ей. Вполне возможно, кто-то из них из зависти пустил вдогонку заклятье, и оно догнало проворный «мерседес», прилепилось к бамперу, оттуда перепрыгнуло на Людочку.
Квартира, которую занимал Колька, располагалась в самом центре Москвы на тихой улице Медведева, по которой автомобили проезжали не более двух раз в день, в нескольких минутах ходьбы от метро «Маяковская». Дома на этой улице стояли добротные, внушающие уважение, в большинстве своем — старые, в конце улицы находилось знаменитое кафе под названием «Синяя птица». Квартирка у Кольки была, конечно, закачаешься. Людочка быстро обежала комнаты, вернулась к мужу:
— Твоя собственная?
Тот заколебался, говорить правду или нет, в конце концов решил сказать правду:
— Не моя, но в будущем планирую приобрести такую же.
Людочка не заметила Колькиных колебаний, восхищенно открыла рот, и у нее само по себе вырвалось восторженно-округлое:
— О!
— В принципе у меня были деньги на квартиру, я их накопил, но пришлось отдать за прописку. Всю сумму, целиком. Прописка в Москве такая же дорогая, как и жилье. Может, даже еще дороже. Зато сейчас с этим делом не будет никаких проблем.
— О! — вновь восторженно округлила рот Людочка.
— Прописка в Москве — это больше, чем прописка, — важно произнес Колька и потащил Людочку в спальню.
Хоть и настроилась Людочка на романтически-возвышенную жизнь, на светские рауты и тесное, накоротке, общение с телевизионными звездами, но не тут-то было. Жизнь с Колькой в роскошной московской квартире оказалась иной. Днем Колька отпускал ее на улицу, в магазины, совал деньги — чаще всего доллары — и велел купить продукты по списку, отсебятины, как выяснилось, он не терпел, тщательно рисовал на бумажке каракулями свой перечень, отчитываться требовал за каждый доллар, вечером же запирал жену на замок в квартире и уезжал. Иногда его не было всю ночь, до утра. Где он бывал, что делал — знать Людочке было не положено. На все ее вопросы он отвечал однозначно:
— Меньше знаешь — лучше спишь.
Однажды, когда он был не в духе, а расспросы Людочкины ему здорово надоели, он так рявкнул на жену, что та, бедная, с испугу спешно помчалась в туалет, из судорожно распахнутого рта у нее вылетело привычно округлившееся:
— О!
Колька замахнулся на нее вдогонку, как на обычную подъездную девку, но бить не стал, сдержался, опустил руку. Но на всякий случай предупредил:
— Больше никогда ни о чем меня не спрашивай!
Вот какой жизнью зажила Людочка Нехлюдова. Никакого тебе светского общения, никаких презентаций с модными демонстрациями, никакого тебе общения с киноактерами и известными телевизионными ведущими. Людочке сделалось тоскливо, так тоскливо, что она по ночам, оставаясь одна, зажимала зубами подушку и выла, словно обиженная хозяином собака…