Беспредел (Современные криминальные истории)
Шрифт:
В октябре горы становятся красными, огнисто-яркими, светящимися, осенний свет их режет глаз, воздух делается стеклистым, по ночам от крутых морозцев начинают кряхтеть камни, приглушенный, с таинственной одышкой гомон золотоносных ручьев делается громким, возмущенным — неохота на зиму ложиться под лед, под снег.
В горах в эту пору много сладкой, тронутой первыми морозами рябины сладка она бывает, как мед, чай без сахара пить можно, старухи так и поступают — бросают в рот по рябиновой ягоде и пьют чай вприхлебку, с блюдца.
Как-то в горы пошли школьники изучать родную природу, как было записано у них по программе, а заодно полакомиться
Молодые люди — народ любознательный, изучая природу и лакомясь ее дарами, они поднимались все выше и выше, пока, наконец, не поднялись к одному из золотоносных ручьев — мрачному, бурчливому, с седым старым дном, одолели его по широкому осклизлому бревну, выскочили на тропку, двинулись по ней и через несколько минут остановились.
В центре полянки, у остатков холодного костра, держа в руке алюминиевую миску, лежал скелет, скалился отмытыми дождем зубами на ребят.
Не выдержав, ребята бросились назад — вот тебе и изучение дикой природы, вот тебе и сладкие дары горной адыгейской осени! И так неслись школьники вниз, объятые страхом, бледные, взмыленные, что остановились лишь далеко внизу, за несколько километров от полянки, где лежал страшный, со скалящимся бандитским черепом скелет.
В горы выехала следственная группа.
Возглавил «выездную» бригаду опытнейший прокурор Егор Алексеевич Горяйнов.
Первое открытие, которое сделала группа, подтвердило, что такая представительная бригада нужна — этот расклеванный дикими птицами, изгрызенный мышами, крысами, разными горными зверьками, съеденный червям человек был убит. Левая лопатка у него имела крупное страшноватое отверстие — след пули, та же пуля выкрошила и часть костей на грудной клетке.
После первого осмотра стало понятно — на этой полянке неведомый убийца уложил золотоискателя. Но кто он, этот золотоискатель? Документов-то нет, на котелке, который так и остался висеть на рогульке костра, фамилия не выгравирована, хотя, будь на то воля Егора Горяйнова, он выдал бы людям, уходящим в горы, на промысел, пластмассовые либо железные медальоны, как солдатам Великой Отечественной войны, и маркировал бы их посуду — ведь это же одиночки, а одиночка, отправляющийся в горы без напарника, — это самоубийца. Он здорово рискует.
То, что в горах втихую моют золото, Горяйнов знал, наткнулся на этот факт еще несколько лет назад, когда среди вещественных доказательств, фигурирующих в одном деле, увидел бутылку с ртутью. Большой, черного стекла «огнетушитель» из-под шампанского был под самую пробку заполнен ртутью. Горяйнов недоумевал: зачем в доме держать бутылку с опасной жидкостью? Потом один старик разъяснил ему, что ртуть используется для очистки золота — каждый добытчик драгметалла имеет такую бутылку. Но золотоискатели — это люди-тени, никто не видит их, не слышит, никто (правда, только на первый взгляд) не знает их в лицо. За годы прокурорской практики Горяйнов так ни разу и не столкнулся с золотоискателями. Не довелось.
И вот странная находка: «скелетированный труп», как было отмечено в следственных документах. Хоть и уходят золотоискатели в горы втихую, боясь сглаза, и все-таки получилось, что почти каждый отправлялся на промысел при свидетелях — обязательно кто-то что-то да видит. В частности, в селе Гузерип засекли, как в горы уходил один незнакомый золотоискатель: с собой нес инструмент, имел хороший запас продуктов. Был этот человек в возрасте, усталый, с тяжелой походкой, седой. Седой… может, это и был тот самый незнакомец — около трупа в траве следователи нашли выпавшие седые волосы. Горяйнов проверил всех, кто уходил мыть золото в горы, выяснил, кто вернулся, получилось, что все уже дома. Кроме одного старика. Старик этот жил в другом селе, а иногда по нескольку месяцев обретался у сына в городе. Фамилия его была Андрейченко. Родственников у старика, кроме сына, не было. Но сын пока находился в альпинистской экспедиции.
Впрочем, недаром говорят: на ловца и зверь бежит. Через некоторое время в Гузерипе появился сын.
По вещам, по посуде, по остаткам волос сын опознал своего отца Михаила Семеновича Андрейченко.
Вскоре сын Андрейченко исчез на несколько дней — ушел в горы, проверял места, где отец мыл золотой песок. Потом вернулся в Гузерип.
Горяйнов пробовал говорить с ним, но младший Андрейченко замыкался, темнел лицом, устало опускал жилистые крепкие руки.
— Если бы я узнал, кто это сделал… — голос у него начинал опасно звенеть, — я бы его задушил собственными руками. — И по-ребячьи шмыгал носом.
— Этого делать нельзя, — пробовал мягко убедить его Горяйнов, — это самосуд, а преступник должен ответить перед судом настоящим.
Андрейченко лишь отмалчивался. Он вообще был вещью в себе, младший Андрейченко, замкнутый, с угрюмым взглядом, посчитавший, что сможет в одиночку найти убийцу отца. Видимо, законы в семье Андрейченко были такие, они не верили властям, не верили в добро, не верили никому, кроме самих себя.
Хоть и произошло убийство в горах, в глуши, куда люди почти не забирались, боясь угрюмых урманов, сырых каменных теснин, способных завалить и зверя, и человека, а у этого убийства оказался свидетель кочующий бомж, промышляющий сбором грибов и боярышника, веселый, бездумный, вечно под градусом, на полверсты распространяющий вокруг себя хмельное амбре. Верно все-таки считается, что у преступления обязательно должны быть свои свидетели — надо только их отыскать.
Бомж с гордой кличкой, которую сразу и не выговоришь, — да она и не нужна нам, если честно, мы же с вами не ведем расследование, — оказался в тот день буквально в тридцати метрах от трагедии.
Шел он в горах куда глаза глядят, выискивал себе место для ночевки, постукивал посохом по земле и неожиданно почувствовал запах съестного, горячего дымка. У бомжей чутье развито, как у собак. И бомж наш осторожно, совершенно беззвучно, поскольку много раз битый-перебитый, ломаный-переломаный, — научился ходить, как охотник, ни одна щепочка под ногой не треснет, — двинулся на запах.
Вскоре он очутился на небольшой, густо заросшей опушке, но из леса выходить не стал: ведь в профессии бомжа главное что? Главное — произвести тщательную разведку, чтобы потом кости не болели от чужих ударов, и наметить путь отступления, поскольку в девяноста девяти случаях из ста приходится удирать быстрее лани: хапнуть кусок послаще — и стремглав в кусты.
Посреди круглой, очень аккуратной, совершенно домашней полянки спиною к нему сидел человек. Усталый, с костлявой спиной и седым затылком. Держа в руке ложку, он сосредоточенно ею орудовал. Перед ним горел костер, в котелке что-то вкусно побулькивало, рядом стояла блестко посверкивающая на солнце стеклянная банка.