Бессердечный принц. Раскол
Шрифт:
— Он никому не доверяет.
— Ошибаетесь.
Я раньше никогда не бывала в комнатах для допросов, но вряд ли они отличались друг от друга.
Под высоким потолком прятались камеры, которые фиксировали каждое движение. Еще одна записывала все, что происходило во время общения жандармов с подозреваемым. Очередная безликая комната, коими полнился весь Трубецкой бастион.
Унылость этому месту придавала скудность оттенков — все та же белая штукатурка и стальные панели — и катастрофическое отсутствие нормальной мебели. Всего-то парочка
Вот и Оксану пристегнули. На тонких запястьях тяжелые браслеты смотрелись дико, явно причиняли ей боль. Искусанные до крови губы, а где-то багровые следы на коже, говорили сами за себя.
Едва я вошла, Оксана подняла на меня затравленный взгляд. Пахнуло животным ужасом, настолько резким и запоминающимся, что я на мгновение оступилась. Она здесь пробыла час или два, но стены уже впитали ее эмоции. Никакая система фильтрации воздуха не помогала, даже если бы работала. А судя по сырости — никто сим фактом не озадачился.
— Ваше сиятельство… — чуть слышно пробормотала Оксана.
— Княгиня, будьте добры, пройдите на безопасную сторону, — я повернулась к черноокому цыгану.
Баро Степанович склонил голову, однако я заметила недоумение у него на лице. Секундное замешательство, которое, впрочем, быстро сменилось равнодушием. Он отступил на два шага к противоположной стене, как бы приглашая меня пройти к столу и сесть. Даже небрежно рукой махнул, а затем поклонился.
Оксана смотрела затравленно, как загнанный в угол зверек: взор заметался в поисках свободного прохода, куда можно юркнуть и унестись подальше от опасного места. Все лишь фантазия, но зато какая яркая, словно я присутствовала на императорской охоте и воочию наблюдала за происходящим.
Мое появление только добавило страха, вытянуло последние краски с бледного личика. Ни веснушек, ни намека на жизнь в тщедушном тельце, Оксана еще больше сжалась, как бы самоустраняясь.
— Расстегните наручники, — попросила я и пояснила, когда Баро Степанович озадаченно выгнул брови: — Защитные символы блокируют магию.
С видимым нежеланием Влад оторвался от стены и подошел к Оксане, которая затряслась от ужаса. На меня буквально пахнуло гнильем, отчего сразу подступила тошнота к горлу. Я сглотнула желчь, порадовавшись, что ничего толком не ела.
— Не надо! — заметалась на стуле Оксана, ножки скрипнули. — Не трогайте меня!
— Успокойся.
Короткий приказ ударился о глухие стены, буквально впился в сознание всех присутствующих клешнями. Я выпрямила спину, Баро Степанович замер в боевой позе. Он потянулся к колоде карт, прикрепленной к поясу, но так и не призвал ни один аркан. Потому что Оксана прекратила извиваться, застыла и впилась взглядом во Влада, который аккуратно сжал ее чуть выше локтя.
— Все хорошо, я лишь сниму наручники, —
Я внимательно проследила за тем, как длинные пальцы заскользили по белой коже прямо к тяжёлым браслетам. Щелчок ударил по натянутым нервам, отчего я вздрогнула и несильно сжала край стола: тяжелые цепи с грохотом упали, и дышать сразу стало легче. Намного легче. Уже не чувствовалась та спертость воздуха, которая мешала вдохнуть поглубже.
— Оксана, — позвала я перепуганную Мечихину, — дай, пожалуйста, свои руки.
— Вы сломаете мое сознание?
Недоуменно моргнув, я посмотрела на Влада. Ответа не последовало, он лишь пожал плечами и поднялся.
— Я не менталист, — уточнила я после некоторого замешательства. — Эмпат, потому помогу тебе немного успокоиться и вспомнить что-нибудь… Полезное.
Разумеется, я не планировала копаться в чувствах Оксаны, от меня требовалось в рамках расследования. Оставалась надежда, что для жандармов она не представляла особого интереса.
— Полицейский говорил, что мне выжгут сознание здесь, — все так же тихо отозвалась Оксана, будто совсем не слышала моих слов. — Разнесут в клочья, оставят только овощ.
Раздался всхлип, и я с негодованием повернулась к Баро Степановичу. На Влада не смотрела: бесполезно искать там сочувствие к потенциальной преступнице, ведь оно отсутствовало.
— Разве с подозреваемыми ведут себя таким образом стражи правопорядка? — поинтересовалась я у замявшегося Баро Степановича.
— Оксана Витальевна напала на его императорское высочество с ножом, — холодно ответил Влад. — За подобные выходки есть статья, а приговор там один — расстрел.
— Я не хотела. Не хотела, — замотала головой Мечихина. Зажав уши, она сгорбилась на стуле и негромко завыла.
Без естественной защиты меня моментально скрутило от переизбытка эмоций, браслет не помог. После боя у дворца собственное сознание походило на оголённые провода, по которым сейчас шло электричество. Оно пронзало мое тело, разносилось по венам и стремилось к самому сердцу.
— Прекратите, вы ее только пугаете, — с трудом выговорила я, на поверхности стола появилась алая капля. Сосуды не выдержали, пошла кровь из носа.
— О чем вы, княгиня? — будто не замечая моего состояния, продолжил давить Влад. — Девица Мечихина умышленно скрывает правду, потому и нужны менталисты.
— Нет, не нужны. Мы сами разберемся.
— С государственной преступницей?
— Она не… — я замолчала, встретившись с настоящей бурей.
Не взгляд, а жидкое серебро.
Драгоценный металл затопил радужку Ящинского, грозило вот-вот поглотить сузившийся зрачок. Пусть дар он потерял, но по-прежнему внушал опасение символами, набитыми на руках, и безграничной ненавистью. Бесконечное количество эмоций жило внутри, казалось бы, всегда уравновешенного Влада. За каменной стеной бились волны, властвовал шторм, остановить который никому не под силу.