Бессердечный

Бэлоу Мэри

Анна помнила слепящий ужас, свой крик, заглушивший его успокаивающий голос, и острую боль. Она тогда подумала, что сейчас умрет. Анна решила, что они хотят проткнуть ее насквозь н убить.

Но служанка вынула из нее неизвестный предмет, и Анна почувствовала что-то горячее между ног.

– Вот кровь. – Голос женщины казался удовлетворенным. – Все готово, сэр.

После он сказал ей, что она больше не девственница. Никто теперь не захочет взять ее в жены. Она никогда больше не сможет думать о замужестве.

Анна

сотрясалась от рыданий. Слез не было, и оттого ей было еще тяжелее. Ей казалось, что ее грудь сейчас разорвется.

– Тшш, – приговоривал Люк. Он баюкал ее, уложив ее голову к себе на плечо. Он снял с нее шляпку, вытащил все шпильки и стал гладить по голове. – Любимая, прости меня. Пожалуйста, прости.

Вдруг Анна поняла, что он тоже плачет. Она затихла и некоторое время сидела так, пока до нее не дошел смысл его слов.

– Простить тебя? – спросила она. – За что?

Люк сглотнул.

– Я помню, как я сидел тогда за столом, наутро после свадьбы, указывая тебе, что ты должна мне кое-что объяснить. Допрашивая тебя. Требуя, чтобы ты сказала мне, сколько раз, со сколькими любовниками. Требуя от тебя ответа, любила ли ты их. Ах, милая моя, любовь моя, прости меня.

Приподняв голову, она посмотрела на него.

– Да, – сказала она, – если тебе от этого легче. Но я сама поступила глупо, не рассказав тебе всего сразу. Теперь я это понимаю. Но я боялась, Люк. Я так боялась потерять тебя!

– Так скоро? – спросил он. – Но почему? Мы ведь почти не знали друг друга. Мы были знакомы одну неделю. Даже меньше. Это меня всегда удивляет, когда я вспоминаю об этом.

– Но я полюбила тебя с первого взгляда, – сказала она. – Как только я увидела тебя, самого красивого и великолепного из всех мужчин, кого я когда-либо видела. Твоя косметика и веер должны были делать тебя немужественным, женственным, но почему-то производили прямо противоположное впечатление. Я была ослеплена. И с того самого момента я потеряла голову. Я пропала. И была достаточно неразумна, чтобы принять твое предложение. После этого я бы пошла на все, чтобы не потерять тебя. Это было глупо.

Люк вздохнул.

– А я так деловито рассуждал о долге и наслаждении, – сказал он. – Анна, Анна, каким я был глупцом.

– Нет. – Она провела рукой по его щеке. В ее глазах светилась вся нежность, которую она сейчас испытывала. – Ты был просто очень несчастным и обиженным, Люк. Ты спрятался за напускным великолепием и репутацией безжалостного и бессердечного человека. Я надеюсь, что сейчас эта боль стала меньше, да?

Он коснулся губами ее губ.

– Все прошло, – сказал он. – Вся боль ушла, Анна. Я был мертв целых десять лет, любовь моя, а ты вернула меня к жизни всего за один год.

Она улыбнулась и положила голову ему на плечо. Вдруг она почувствовала, как сильно

устала.

Когда Люк проснулся, было еще темно. Он понял, что проспал совсем недолго. Экипаж двигался с прежней скоростью. Им повезло, что ночь была ясная и светлая. Кучер уверил его, что видимость вполне хорошая, чтобы управлять лошадьми. И ни кучер, ни Люк не испытывали особого страха перед грабителями на дорогах.

Джой снова стала засыпать. Он понял, что его разбудили ее движения. Теперь она успокоилась и снова заснула, хотя он внимательно смотрел на нее. Анна тоже спала. Ее голова лежала на его плече.

За свою жизнь он убил четверых. Двоих из них – в эту самую ночь. Было тяжело сознавать, что он лишил людей жизни, хотя в каждом из этих случаев он понимал, что поступил справедливо, и в каждом из этих случаев убийство казалось единственным выходом. Но в этот момент он жалел только об одном, что не может убить Лоуэлла Блэйкли еще раз.

Он был рад тому, что Блэйкли не был отцом Анны и что у нее есть подтверждение тому, которое устранит даже тень сомнения. Еще долго, возможно до самого конца, ей придется жить с тяжелыми воспоминаниями. Но, по крайней мере, она не будет думать, что ее родной отец так обращался с ней и что она помогла убить собственного отца.

Еще не скоро они окажутся дома. Когда они доберутся до Бадена, будет уже день, а сейчас еще даже не начало светать. Люк с нетерпением ожидал возвращения домой.

Дом! Почти невыносимое чувство нетерпения и любви захлестнуло его. Баденское аббатство – здесь его дом, где он живет с женой и дочерью, где у них родятся и вырастут еще дети. Где он будет жить, окруженный семьей, согретый своей и их любовью – до самой смерти. Где они будут жить с Анной, всегда вместе, до самой старости, если Бог будет милостив.

Бессознательно он крепче сжал жену в объятиях.

– Мммм, – пробормотала Анна. Она глубоко вздохнула и прижалась к нему на мгновение, а затем подняла голову и радостно улыбнулась ему немного сонной улыбкой. – Мы уже почти дома? – спросила она.

– Я вижу мою жену перед собой, – сказал он. – Чувствую ее в своих объятиях. Стоит повернуть голову, и я увижу свою дочь, которая сладко спит рядом с нами. Разве это не дом, любовь моя?

Она снова улыбнулась ему.

– Да, – сказала она, – да, конечно, Люк.

Он вдруг засмеялся.

– Помнишь, как мы ехали домой из «Рэнела-Гарденс»? – спросил он. – Это, должно быть, не самое приятное воспоминание для тебя, Анна, потому что ты была тогда испугана и обратилась ко мне, как я полагаю, за утешением. Но для меня воспоминание крайне приятное. И несколько мучительное.

Он улыбнулся еще шире, такой же улыбкой, как у Анны, – словно солнце посреди ночи. И еще в его улыбке была какая-то хитринка.