Бессердечный
Шрифт:
Уже через день после прибытия в поместье Рейсов, рано утром он отправился из Эльм-Корта в Лондон.
Анна проявила некоторую осторожность, сообщив, куда она направляется. Многим могло показаться не совсем правильным, что она шла туда одна, но она мало интересовалась тем, что могли подумать об этом другие. Она только хотела чтобы кто-то был в курсе. Она сказала мистеру Фоксу, Коуту и миссис Уинн, а с собой взяла кучера, лакея и горничную. Она хотела нанести утренний визит сэру Ловэтту Блэйдону в то время, когда один из его слуг должен был ожидать, пока она
– Оставайтесь здесь, – приказала Анна кучеру и лакею, выходя из кареты у ворот поместья Уичерли. Они были явно разочарованы тем, что не смогут пройти на кухню и выпить по кружке эля, но все же оба почтительно склонились перед ней в знак согласия.
– Подожди меня здесь, – сказала она также горничной, когда лакей сэра Ловэтта предложил проводить ее в гостиную. Пенни кивнула и присела в реверансе, хотя она выглядела не менее огорченной, чем слуги.
Анне пришлось прождать в гостиной около десяти минут. Она подошла к окну и выглянула во двор, пытаясь собрать все свои силы. Анна с облегчением увидела свой экипаж и слуг у дверей. Она просунула руку в складки платья и нащупала в кармане одной из нижних юбок чуть пониже талии холодное как лед лезвие ножа. Ее пальцы тут же стали холоднее металла. На долю секунды у нее перехватило дыхание, и она почувствовала, как ее снова окутывает темнота.
Но Анна твердо решила, что сознание больше она не потеряет. Никогда. Она больше не будет жертвой. Нельзя было позволять ему обретать такую власть над нею. Она уже давно должна была предложить ему воспользоваться услугами лжесвидетелей тех преступлений, о которых он ей рассказывал. Она должна была своей честностью бороться против их лжи. Но ведь тогда ей и, главное, ее семье пришлось бы слишком много потерять.
Нет, сказала она себе, нельзя себя винить за слабость, проявленную когда-то в прошлом. Тогда это было необходимо. Но теперь нет. Теперь могла что-либо потерять только она одна – и только соглашаясь на его бесконечные требования.
Больше она не станет этого делать. Дверь позади нее отворилась. Она не обернулась.
– Анна, – в его голосе звучало неподдельное удовольствие, – какой приятный сюрприз. Ты решила сама мне доставить все, вместо того чтобы положить под камень? Я сам хотел просить тебя об этом, моя милая, но не подозревал, что у тебя достанет мужества рискнуть своей репутацией и приехать сюда одной. Пожалуйста, садись. Я прикажу подать нам что-нибудь.
Наконец она развернулась и посмотрела на него. На нем был серый шелковый утренний халат, накинутый поверх бриджей и сорочки. Когда на нем не было ни плотного жилета, ни сюртука, он казался скорее худым, чем стройным и подтянутым. Его парик не выглядел свеженапудренным. Она поняла, что пудра на нем держалась еще со вчерашнего дня. Он казался старше, чем обычно.
– Я не хочу садиться. И я не стану ничего есть и пить, – сказала она. – И, как вы видите, я ничего не привезла с собой. – Она показала пустые руки. – И под камнем тоже ничего нет.
Он посмотрел на нее не сердито, а,
– Он спрятал драгоценности и ключи, моя Анна? – спросил он. – И что же это тогда за муж, интересно знать? Он не любит тебя так, как ты того заслуживаешь, моя дорогая.
Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ, – вспомнила она голос Люка и его лицо, склоненное над ней в ту ночь. Его глаза светились нежным светом любви, доказывая искренность его слов. Она заставила себя отвлечься от воспоминаний.
– Я больше не буду платить за долги моего отца, – сказала Анна, – пока все они не будут представлены моему мужу или моему брату. И я вам больше не позволю угрожать мне. Если вы хотите обвинить меня в чем-либо, то обратитесь в суд. Мой муж скоро вернется домой. По его возвращении я ему все расскажу. Все, до мельчайшей, самой грязной подробности. Возможно, вы финансово затрудните жизнь моего брата, сэр. И возможно, вы разрушите мою жизнь. Может, вам удастся даже обернуть веревку вокруг моей шеи. Но я более никогда не позволю вам оскорблять и унижать меня. С этого момента у вас больше нет власти надо мной.
Он молча посмотрел на нее, сцепив руки за спиной. А затем медленно улыбнулся.
– Анна, моя дорогая, – в конце концов произнес он, – ты великолепна. Наконец-то ты становишься именно той женщиной, в которую ты и должна была превратиться. Я этого ждал.
– Сейчас я возвращаюсь домой, – сказала она. – Со мной трое слуг, сэр, и еще несколько человек дома знают, куда я поехала этим утром и когда должна вернуться домой. Если вы попытаетесь задержать меня, у вас будут неприятности.
Он рассмеялся.
– Ты прекрасна, моя милая, – сказал он, – шлю тебе мой воздушный поцелуй. – Он прервался, чтобы продемонстрировать это. – Вы можете уехать, как только пожелаете.
Она пристально смотрела на него, пытаясь понять смысл его реакции. Неужели он ее так легко отпустит? Неужели это всегда было так просто и надо было только найти в себе смелость противостоять ему?
Анна ни на секунду в это не верила. Она направилась к двери и почувствовала облегчение, когда он отошел в сторону, освобождая ей дорогу.
– Анна, – тихо произнес он, когда она проходила мимо него, – моя дорогая Анна.
Спина у нее была напряжена, когда она вышла в коридор и подозвала Пенни. Она еще вся дрожала, когда вышла на улицу и поднялась в карету, опершись на руку лакея. И даже в то невыносимо долгое время, когда лакей влезал на облучок рядом с кучером.
А затем экипаж тронулся. Через несколько минут они были за пределами Уичерли, направляясь обратно в Баден.
Она была свободна. Все кончилось. Наконец она свободна. Но все же она ни на секунду в это не верила.
Дорис была очень рада видеть Люка. Она обняла его, как только он спешился у дома Гарндонов, и стала высматривать за его спиной Анну. Он объяснил, что уехал на пару дней по делу, оставив Анну дома с Джой. Дорис наслаждалась развлечениями весеннего бального сезона, ухажеров, у нее было еще больше, чем в прошлом году.
– Но если ты не против того, чтобы я еще повисела у тебя на шее, я не хотела бы спешить с замужеством, – объяснила она. – Среди моих поклонников нет никого, к кому бы я питала особые чувства.