Бессердечный
Шрифт:
– На весь день?
– Именно.
– И чем мне себя занять?
– Не пробовала заглянуть в библиотеку? Попроси Теодора, он проводит.
– Я знаю, где в доме библиотека! – оскорбилась девушка. – Лео, ты невыносим! И сам посуди – как можно читать целыми днями напролет? Это кого угодно с ума сведет!
– Ну не знаю. Попробуй поймать лепрекона. Это тебя взбодрит.
Елизавета-Мария только фыркнула, но меня неожиданно поддержал дворецкий.
– Госпожа, лучше отыщите его клад, – посоветовал он.
– Столовое серебро? – обреченно вздохнул я.
– Теперь
– Этот маленький вымышленный поганец заслуживает хорошей трепки, – мечтательно улыбнулась девушка. – Будет приятно щелкнуть его по носу.
– У него не может быть клада, – напомнил я. – Он всего лишь мой вымысел.
– У всех лепреконов есть клады, – продолжил упорствовать на своем дворецкий, которого до глубины души задела пропажа столового серебра. – Вымышленный он или нет – природа сильнее.
– Возможно, я и в самом деле этим займусь, – решила Елизавета-Мария.
Я только покачал головой и вышел за дверь.
В спальню поднялся, буквально валясь с ног от усталости, но запереть ставни не забыл. Потом разделся, повалился на кровать и моментально провалился в глубокий беспокойный сон.
А во сне вновь вернулся в цирк, только теперь во всем зале не было ни одной живой души; компанию мне составлял лишь лепрекон. Ясно понимая, что это всего лишь простое сновидение, я покинул ложу, вышел в вестибюль и вновь наткнулся на Елизавету-Марию фон Нальц. Попытался ухватить протянутую руку, но девушка рассмеялась и легко ускользнула из моих объятий. Я последовал за ней по пустым коридорам, спустился за кулисы и неведомым образом очутился в подвале собственного особняка.
Стало тихо, темно и холодно.
И вдруг ледяное крошево просело, зашуршало и, подобно легендарным зыбучим пескам, потянуло меня вниз, в ледяной ад, в саму преисподнюю…
Я рванулся, ухватился за нижнюю ступеньку лестницы и попытался вырваться, но ничуть в этом не преуспел. Ледяной водоворот тянул все сильнее и сильнее, онемевшие от холода пальцы соскальзывали, ломались ногти, боль выкручивала и выламывала суставы, и я бы точно провалился в черную ледяную бездну, но тут что-то хлестнуло по лицу.
В один миг я проснулся, сорвал накинутое на голову полотенце и уселся на кровати.
– Драть! – пробурчал лепрекон, который устроился в кресле с книгой в руках. На одном подлокотнике стоял стакан с горящей свечой, на другом – полупустая бутылка вина. – Мешаешь!
Я несколько раз глубоко вздохнул и повалился обратно на подушку.
– Ты не староват для «Приключений Алисы в Стране чудес»? – спросил у коротышки.
– Отстань! – потребовал альбинос, облизнул палец и перелистнул страницу. – Спи! Достал!
Но сон уже оставил меня, я приподнялся на одном локте и поинтересовался у собственной фантазии:
– Кого ты зарезал утром?
Лепрекон угрюмо уставился на меня и нехотя сообщил:
– Шлялся. Дерзил. Нарывался!
Укорять альбиноса убийством взломщика я не стал, но и тему закрывать не собирался.
– Что ты хотел сделать с телом? – спросил у коротышки.
Тот беззвучно
– Что? – повторил я свой вопрос.
– Бездомные животные голодают из-за таких бессердечных людей, как ты, Лео, – не отрываясь от книги, ответил лепрекон и потребовал: – Драть! Не мешай читать!
Бездомные животные? Он собирался скормить труп бродячим псам?
Только еще людоедов в округе развести не хватало!
Я перевернулся на другой бок, посильнее натянул на себя одеяло и попросил:
– Не делай так больше.
Лепрекон ничего не ответил. Просто не успел: внизу что-то с оглушительным стуком повалилось, да так, что вздрогнул пол.
– Драть! – от неожиданности коротышка даже облился вином. – Буфет?
Я так не думал. В один миг соскочил с кровати, схватил с тумбочки «Цербер», выдернул из кобуры «Рот-Штейр» и бросился на выход. Вывалился в коридор и едва не налетел на выглянувшую из своей комнаты Елизавету-Марию.
– С дороги! – рявкнул на нее и промчался мимо, а девушка, как была в ночной рубашке, побежала вслед за мной.
Сломя голову я скатился на первый этаж, проскочил через кухню в прихожую с распахнутой настежь входной дверью и метнулся в гостиную. Перебрался через поваленный буфет и сразу взял на прицел темную фигуру, которая притиснула к стене полузадушенного дворецкого. Под широкополой шляпой с плоской тульей сгустились тени; охватившие шею Теодора руки выделялись своей противоестественной чернотой.
Мавр?!
– Отпусти его! – потребовал я, не решаясь выстрелить.
Душитель медленно обернулся, и тут через другую дверь в гостиную ворвалась Елизавета-Мария.
В мгновение ока девушка оказалась у камина, сорвала со стены саблю и ринулась на малефика. Тот стремительно отпрянул от дворецкого и шагнул навстречу суккубу, вскидывая в защитном жесте раскрытую ладонь. Заточенная сталь столкнулась с плотью и с жалобным звоном отскочила, оставив лишь кровоточащую царапину.
Я выстрелил, метя в голову; мавр неуловимым движением перехватил пулю, другой рукой швырнул в девушку стул и вдруг ринулся на меня! Тотчас споткнулся о невесть откуда возникшего лепрекона, быстро вскочил на ноги, но вновь повалился обратно, когда альбинос полосонул его заржавелым кухонным ножом по сухожилиям. Клинок неожиданно легко вонзился в столь неподатливую для обычной стали плоть, лезвие скрежетнуло по костям, но душитель даже не вскрикнул.
В один миг малефик оказался укутан тенями, они стали продолжением его рук и раскинулись во все стороны, грозя дотянуться и поработить сознание. Пятясь от них, я вновь прицелился, но тут вперед шагнула Елизавета-Мария. Она со всего маху ударила саблей по шее мавра, и начисто срубленная голова слетела с плеч и покатилась по полу.
– Вот так! – прорычала суккуб, и в голосе этом было мало человеческого.
Затем горевшие алым светом глаза девушки остановились на лепреконе, и тот немедленно выставил перед собой кухонный нож, а левую руку заложил за спину, будто заправский фехтовальщик.