Бесславные дни
Шрифт:
Блокпост к западу от Халеивы, на котором он останавливался, долго не продержался. Япошки не били в лоб. Если бы пошли, одно орудие бы их всех перемололо. Вместо этого они обошли по полям, через плантации тростника и ананасов. Эти твари вели себя как вода или ртуть, они проскальзывали сквозь щели в американской обороне и заходили с другой стороны.
У него ещё оставалось 105мм орудие. И "Де Сото", который его тащил. Лобовое стекло машины было прострелено. В задних дверях зияли дырки от пуль. Флетч не понимал, как при этом никого на заднем сидении не задело. Может, бог,
Над головой просвистела пуля и срикошетила от ствола орудия. Он рефлекторно пригнулся, хотя было уже поздно. Он не имел ни малейшего понятия, чья это была пуля - японская или американская. Если с той стороны продолжат стрелять, он развернет орудие и отойдет ещё дальше... если сможет. Если не сможет, он всё равно отступит, только перед этим снимет с орудия казенную часть, дабы оно не досталось японцам.
С левой стороны послышалась стрельба, но это били американские пулеметы. Они стреляли гораздо быстрее, чем японские. Может, вместо того, чтобы обходить, япошки на этот раз решили пойти напролом. Губы Флетча изогнулись в плотоядной ухмылке. Господи, хоть бы так и было!
Судя по всему, так и было, так как стрельба переместилась севернее.
– Святый боже, - устало произнес один из артиллеристов.
– Я и не думал, что эти узкоглазые уёбки умеют отступать.
– Мне кажется, они это делают не по своей воле. Кажется, мы их к этому вынуждаем. А это разное, - ответил на это Флетч. Артиллерист помолчал, закуривая, затем кивнул.
Из зарослей тростника слева от шоссе Камеамеа выскочил пехотинец с обезумевшими глазами. С полдюжины человек, собравшихся у орудия, разом вскинули винтовки. Солдат даже не понял, насколько близок был к смерти. Он видел лишь серебристые прямоугольники на рукавах формы Флетчера Армитиджа.
– Слава богу! Офицер!
– выкрикнул он.
– Какого хера?
– удивился Флетч. В обычное время призывники старались держаться от офицеров подальше. Они надеялись, что командование оставит их в покое. Когда рядовой специально искал лейтенанта, значит, в этот Датском королевстве что-то явно прогнило.
– Сэр, прошу вас, идёмте со мной, - сказал рядовой, едва не плача.
– Вам нужно кое-что увидеть.
– В чём дело?
Солдат помотал головой.
– Вам нужно увидеть, сэр. О, Господи!
– он сглотнул, будто боролся с рвотными позывами.
Флетч уже повидал больше, чем хотел. Война сильно отличалась от стерильных условий, в которых армия устраивала учения на материке и вокруг казарм Скофилда. Люди не просто погибали. Их разрывало на части, перемалывало в фарш. Их раны не были аккуратными дырочками, это были рваные раны, из которых ручьями хлестала кровь. Флетч чувствовал запах дерьма и горелой плоти, порой от одного и того же раненого. Он слышал крики, они будут преследовать его до самой смерти, которая, судя по всему, не за горами.
Грязный, заросший щетиной рядовой был ярким свидетельством царившего бардака. Как ему удавалось не видеть, не чувствовать всего того, что видел и чувствовал Флетч? Как он сумел не очерстветь под
Значит, то, что шокировало его, должно шокировать и Флетча. Сам Флетч считал, что бойца контузило. Однако он всё же направился следом за ним в заросли тростника. Вокруг шуршали стебли и стрекотали жуки. Один сел на него. Флетч отмахнулся от насекомого, стараясь идти как можно тише.
– Эдди?
– позвал рядовой, сжимая "Спрингфилд".
– Эдди, ты там?
– Да уж не хотелось бы, - отозвался чуть впереди другой солдат.
– Ты нашел офицера, Билл?
– Лейтенанта, - едва слышно сказал рядовой Билл.
– Веди его сюда.
– Этот Эдди казался не очень торопливым.
– Я тут с Уилбуром. Япошек пока нет.
Следуя за Биллом, Флетч проделал оставшийся путь через заросли. Эдди оказался коренастым смуглым солдатом, родом откуда-нибудь из Адской кухни, или похожих на неё трущоб. Он охранял труп. Руки покойника были связаны за спиной, Флетч заметил это в первую очередь. Билл сказал:
– Эти твари взяли Уилбура живым. Подойдите, сэр. Посмотрите, что они с ним сделали.
"Я не хочу, правда, не хочу", - мелькало в голове Флетча в десятитысячный раз, пока он делал пять или шесть шагов вперед, чтобы увидеть, что японцы сотворили с захваченным американским солдатом. Рядовой оказался прав. Флетч даже не представлял, насколько.
– Блядь, - тихо сказал он. Это было самое мягкое для данной ситуации ругательство.
Японцы истыкали его штыками. Они били его в грудь и в живот, стараясь избегать левой стороны, где было сердце, дабы этот Уилбур прожил как можно дольше. Когда он всё-таки умер (Флетч очень наделся, что боец к тому времени уже умер), они сняли с него брюки, отрезали член и сунули ему же в рот. Видимо, они очень гордились своей работой, так как рядом с трупом оставили картонку, на которой по-английски было написано: "Он умирал долго".
– Блядь, - повторил Флетч.
– А я-то тут зачем?
– Что нам с ним делать, сэр?
– спросил Эдди. Он говорил как потерявшийся ребенок, а не как крепкий мужик.
– Похороните, - ответил Флетч раньше, чем успел отреагировать мозг. Мгновением позже разум взял верх и он добавил: - Закопайте и ради бога никому не рассказывайте, что с ним произошло. Вместо этого, говорите всем: живыми япошкам сдаваться нельзя.
Эдди и Билл кивнули.
– Есть, сэр, - одновременно ответили они, довольные тем, что кто-то, наконец, сказал им, что нужно делать. Билл спросил:
– А как же Женевская конвенция?
– Не знаю. А что с ней?
– Флетч указал на изуродованные останки, в которых едва можно было узнать человека.
– Как считаешь, япошкам есть до неё дело? Может, Уилбура спросим?
Оба вздрогнули.
– А если мы кого-нибудь из них захватим?
– спросил Эдди.
Флетч снова посмотрел на мертвого солдата. Он уже понял, что ответит. Он сказал:
– Что бы вы ни задумали, ничего не говорите офицерам, ясно?
– Так точно, сэр!
– не без энтузиазма ответили Билл и Эдди.