Бессмертие (Часть 1)
Шрифт:
В их совместной жизни было десятилетие-другое, когда они старели вместе. Потом терапия - та самая, от которой он отказался, - вернула ей молодость, и теперь Карен выглядела самое большее на сорок.
– В городе была, - крикнула она по-китайски, доставая вещмешок из заднего багажника ПТХ.
– Обдумывали идею искусственного сообщества, ну и засиделись...
– Она увидела русского и застыла у крыльца, покусывая нижнюю губу. Чуть позже огляделась по сторонам и, не обнаружив других машин, озадаченно посмотрела на мужа.
– Это гость, - сказал он.
– Его зовут Павел.
– Мы незнакомы.
– Мирский спустился, протягивая руку.
– Павел Мирский.
Карен вежливо улыбнулась, но в ней уже проснулся инстинкт опасности.
– Как самочувствие?
– спросила она мужа, глядя в пустоту и морща лоб.
– Прекрасно. Его зовут Павел Мирский, - повторил Ланье с нарочито драматичной интонацией.
– Знакомое имя. Это не тот ли русский офицер, что натворил дел на Камне, а потом сбежал по Пути? Не он?
– Ее глаза обвиняюще впились в Ланье. "Что тут происходит?" - читалось на ее лице. Она знала Мирского по историческим хроникам. Ланье не повезло.
– Надеюсь, я вам не помешал, - сказал русский.
– Это его сын?
– спросила она у Ланье. Ланье отрицательно покачал головой. Карен стояла на ступеньке, сложив руки на груди.
– Ты уверен, что тут все в порядке? Не разыгрываешь?
– Она поднялась еще на одну ступеньку и обратилась к Ланье на китайском: - Кто этот человек?
Ланье ответил тоже по-китайски:
– Кажется, это действительно тот самый пропавший русский. Он вернулся и рассказывает очень странные вещи. Я его повезу к Корженовскому.
Карен медленно прошла около русского, рассматривая его и пожевывая нижнюю губу.
– Как он сюда попал? Мирский глядел в пустоту.
– Этого я еще не объяснял, - сказал он.
– Лучше подождать, когда все закончится.
– Вы никак не можете быть Мирским, - произнесла Карен.
– Если вы не дурачите моего мужа, значит, все, чему нас учили, - ложь.
– Никакая это не ложь, - возразил русский.
– И я рад наконец познакомиться с вашим мужем, которого всегда считал умным и проницательным человеком, прирожденным лидером. Я вас обоих поздравляю.
– С чем?
– опешил Ланье.
– С тем, что вы нашли друг друга.
– Спасибо, - буркнула Карен, чья подозрительность быстро перерастала в гнев.
– Гарри, ты еще не угощал нашего гостя?
Она понесла вещмешок в дом.
– С минуты на минуту сядет шаттл. Мы перекусили и выпили пива.
При упоминании о пиве русский блаженно улыбнулся.
Карен уже возилась в кухне. Чуть позже из зашторенного окна, выходившего на крыльцо, донеслись ее слова:
– Мы хотим отобрать в Крайстчерче два-три десятка деревенских вожаков и студентов-политологов.
– Она говорила спокойно, видимо, решила сменить тему. Отправим их в Ось Торо, организуем что-то вроде коммуны прямо в городской памяти. Цель - создать прочнейшие общественные связи, для чего обычно требуется не год и не два. Если получится, ребята будут действовать как одна семья. Ты только вообрази политика, который и с коллегами, и со всеми избирателями связан чувством родства! Разве не здорово?
Ланье вдруг ощутил усталость. Ничего уже не хотелось, только бы лечь на старую кушетку у камина и закрыть глаза.
– Шаттл.
– Мирский вытянул руку. По ту сторону долины замелькали белые вспышки, затем сверкнули над верхушками деревьев огни. Карен вернулась на крыльцо и обеспокоенно посмотрела на мужа.
– Черт побери, что ты затеял?!
– спросила она вполголоса.
– Куда собрался? Ланье указал подбородком вверх.
– На Камень.
– Грань между нереальным и реальным таяла. Происходящее казалось невероятным, окружающий мир - зыбким.
– Когда вернусь, не знаю.
– Нельзя тебе одному. А я лететь не могу, завтра должна быть в Крайстчерче.
– Она растерянно смотрела на Ланье. Карен была отнюдь не глупа, просто до нее иногда не сразу доходило. Она явно понимала, как все это странно и, наверное, важно.
– Может, ты мне потом все объяснишь, с Камня?
– Попытаюсь.
...Они стартовали, взмыли над темной Землей. Люди комфортно устроились в белом салоне-протее. За черным иззубренным горизонтом, над горными вершинами, на бескрайнем лугу, усыпанном золотыми цветами, Ланье обрел свободу. Он не летал уже много лет и почти позабыл это ощущение.
Как только тупой нос шаттла устремился прямо вверх и картина за прозрачной оболочкой изменилась, подавленность и страх уступили место другим чувствам. Космос...
Как чудесно просто мчаться в тонкой воздушной дымке, позабыв обо всем на свете! Полет - это волшебный сон, пласт сознания, лежащий выше грубой реальности бытия и ниже черного зева смерти.
Русский сидел через проход от Ланье и глядел прямо перед собой с таким видом, будто картины космоса наскучили ему давным-давно. Он не казался ни задумчивым, ни озабоченным, и Ланье не решался спросить, что он сейчас испытывает и чего ждет от Корженовского и от своей встречи с Камнем.
Если он Мирский, то возвращение на Пух Чертополоха не может не поднять в его душе бурю чувств. Ибо в последний раз он высаживался на Камне в составе русских сил вторжения под градом снарядов и лазерных выстрелов, и эта атака, возможно, была прелюдией к Погибели.
"Если ты - Мирский, - подумал Ланье, - то надо понимать так, что с момента бегства и до своего непостижимого появления ты ни разу не видел Землю".
Шаттл летел ровно, не затрачивая, .казалось, никаких усилий, и потому ощущение нереальности не развеивалось. "Если ты Мирский, то где ты побывал с тех пор? И что повидал?".
ГЕЯ
Влияние Мусейона простиралось на исконные греческие владения - Брухейон и Неаполис; он даже закинул щупальце в айгиптянские кварталы, построив там медицинскую школу - Эразистратейон, - чьи корпуса примыкали к менее громоздкому сооружению, которое в прошлом именовалось Серапейоном, а ныне Библиотекой Обиходных Наук Ойкумены. Университет, исследовательский центр и библиотека, а точнее, семь зданий окрест древнего книгохранилища, занимали примерно четыре квадратных стадия на краю городского центра. Рядом со старыми мраморными, гранитными и известняковыми постройками стояли дома из бетона, стекла и стали: в них изучали механику и естественные науки. На пологом холме, где когда-то высился Пансион, пять веков назад университет воздвиг огромную каменную обсерваторию. Сейчас это был скорее памятник старины, нежели центр астрономических исследований, но все равно обсерватория смотрелась впечатляюще.