Бессмертие мистера Голдмена
Шрифт:
«Шеф полиции Энтони Терк сообщает о невозможности разглашения материалов о ходе расследования в интересах следствия. Однако, из инсайдерских источников, нам стала известна необычная подробность: тело пятилетней Кэролайн Экклс не было обнаружено на месте преступления. Возможно, Голдмена спугнули полицейские сирены и он бежал, взяв в заложники Кэролайн, не исключено, что девочка уже мертва. Сейчас полицейские оцепили
– Маленькая дрянь…
Он заревел. Его кулаки сжались и затряслись.
– Маленькая живучая дрянь… как ты ушла от меня?… Как я тебя не заметил?
Стоя посреди своей гостиной, в свете включенного телевизора, он смотрел на портрет девочки, который решили показать в прямом эфире. В ту ночь, когда он упивался своей жестокостью с ножом в руке, он не нашел ее.
– Болван… идиот… - ругал он себя, вспомнив, что видел вторую детскую кроватку, которая оказалась пустой. Видел и не обратил на нее никакого внимания, потому что рядом с ним во сне тихонько посапывал маленький мальчик. Ему нужно было быть внимательным. Ему нужно было отыскать ту девчонку, которая наверняка видела его лицо… - Точно! Она видела меня! Видела меня… стерва… она запомнила меня… она сдаст меня полиции… она сдаст меня… сдаст…
Присев на стул, он нервно покусывал пальцы рук. Его хищные глаза впивались в фотографию пятилетней Кэролайн Экклс - единственной выжившей после его страшного преступления.
– Стоп!
– приказал он. Изображение на экране замерло как раз в тот момент, когда диктор перешел к следующей новости.
– Отмотать на двадцать секунд назад, - изображение сменилось с учетом указаний. На экране снова появилась Кэролайн.
Он поднялся с места, подполз к телевизору так близко, что защипали глаза, но взгляда он не отвел. Он всматривался в ее детские черты, в ее лицо, глаза, улыбку…
– Так чиста… так наивна… бедное дитя… - произнес он.
– Мое бедное маленькое дитя…
Его пальцы погрузились в голографический экран, прошли его насквозь. Он хотел дотронутся до нее. Он хотел коснуться ее мягкой белой кожи, но Кэролайн была слишком далеко. Слишком далеко…
Далеко?
– Нет… прошептал он.
– Нет, нет, нет… я… я найду тебя… найду тебя… ты моя. Ты будешь моей… я не могу… не могу отпустить тебя просто так. Теперь… мы связаны. Ты и я… ты принадлежишь мне, отныне… принадлежишь мне… мне! Одному только мне! Только мне!
Он с размаху ударил по телевизору, но рука просто прошла по экрану, не причинив никакого вреда.
– А-а! Я найду тебя! А! Будь ты проклята!
– он схватил себя за волосы, глаза его закатились, но он очень точно видел перед собой ее лицо.
– Почему?! Почему ты так поступаешь со мной?! Почему ты ушла от меня?! Почему спряталась?! Зачем?! Зачем прятаться, если я все равно найду тебя! Я найду тебя, слышишь? Дрянь! Маленькая несносная дрянь! Я найду тебя, и ты… ты будешь со мной,
Он метался по комнате, хватал себя за одежду, словно хотел сорвать ее, бил себя по лицу, падал, поднимался… а перед глазами все мерещилось лицо маленькой Кэролайн. Улыбающейся Кэролайн. Счастливой Кэролайн…
Живой Кэролайн…
– Нет… я исправлю это… я все исправлю… все исправлю… я смогу… я смогу же? Отвечай мне! Смогу… точно смогу… - он смотрел в окно и царапал свое тело. В свете ночного освещения его глаза были бешеными, злобными, жестокими… они были полным отражением его души…
Он обернулся, посмотрел на телевизор.
– Что они сказали мне? Что они сказали мне? Вспоминай… Они оцепили Центральный парк, в поисках тела… Центральный парк… нет, она жива… ты жива… ты должна быть жива, потому что ты принадлежишь мне… я решаю, жить тебе, или умереть… Центральный парк… да, да… шары, мороженное, грустные клоуны… да… я знаю, знаю, что ты где-то там. Я найду тебя. Я сейчас же найду тебя… да, я так и сделаю…
Под ногами что-то хрустнуло, когда он прошелся по своей комнате. Открыв небольшую полку, он достал из нее нож. Нож, который в последнюю их встречу отнял сразу три жизни, и сейчас должен был отнять еще одну.
Всего одну…
– Я иду к тебе, - сказал он, надевая легкую черную куртку.
– Я уже иду…
Иззи стоял перед большой стеной, увешенной газетными вырезками. Некоторые из них были совсем старыми, и, казалось, стоило только коснуться их, как они тотчас же рассыплются в прах. Другие же были более свежими, но все же старыми: желтизна бумаги была характерной печатью прошедшего времени. И на каждом таком клочке было его имя:
«Иззи Голдмен. Иззи Голдмен. Иззи Голдмен…»
После большого жирного шрифта шли фотографии. Разные, но в основном, на каждой из них был портрет самого Иззи. Вот его держат полицейские. А вот его выводят из зала суда. Вот он лежит на больничной койке…
Люди? Тела?
На одной фотографии он разглядел несколько тел, лежащих рядом, и подпись под ней
«Зверское убийство семьи Уиллисов…»
– Боже… что… что это такое, Боб?
– Мистер Голдмен… - Роберт подошел ближе.
– Что это все такое?
– Это… это ваше прошлое…
– Что? Прошлое? Но… что…
– Я сейчас все объясню вам…
– Боб… - Иззи сорвал со стены одну из вырезок. На ней была его фотография, а внизу стояла дата: 17 сентября 2007 года.
– Что это? Кто этот человек?
На фотографии был тот самый Иззи, который позже в собственной камере изобьет до смерти психоаналитика. Его глаза… лицо… он был похож на самого дьявола…
– Это вы…
– Что? Что ты сейчас сказал?
– Это вы, мистер Голдмен.