Бессмертные
Шрифт:
— Как это ужасно , — все, что произошло на Кубе, — сказала она. — Джек, наверное, с ума сходит от всего этого?
— Я сегодня был в Вашингтоне, встречался с Бобби. Он очень расстроен.
— Я звонила Джеку. Настроение у него отвратительное. Он говорил, что, если перевоплощения действительно существуют, он хотел бы в следующей жизни быть не политическим деятелем, а кинорежиссером. “Ты не должен так думать!” — сказала я ему.
— Как твои дела? — спросил я.
— Ох, милый! Ты не поверишь! Я практически
— Ты?
— Я. Эн-би-си предложила мне сняться в фильме “Дождь”. Знаешь, это по Сомерсету Моэму?
О познаниях других людей в литературе и искусстве Мэрилин судила по себе.
— Ну и что произошло? — поинтересовался я.
— Они испугались, узнав о моих проблемах, — ответила она. Мэрилин осушила свой фужер с шампанским. — Вот такие дела.
Меня удивило, что телекомпания могла отказаться от возможности показывать по телевизору в вечерние часы Мэрилин Монро. Должно быть, ее акции действительно упали в цене, если даже телевизионщики не хотят иметь с ней дело.
Она разломила “печенье-гадание”.
— “Расскажи своему лучшему другу о том, что тебя беспокоит”, — прочитала она.
— Неплохой совет.
— Эти записки в печеньях умнее всех психиатров вместе взятых.
Некоторое время мы ели молча, слушая пение Синатры, — Мэрилин поставила пластинку. Когда мы наелись чуть ли не до дурноты, Мэрилин опять наполнила фужеры шампанским и, закрыв глаза, откинулась на подушки.
— Дэйвид, — произнесла она. — Ты не забыл про совет в печенье? Это я сама выдумала. Можно, я задам тебе пару вопросов о том, что меня беспокоит?
— Конечно. Вообще-то мне сразу показалось, что совет очень уж подходящий, как по заказу.
— Видишь ли, если я расскажу об этом кому другому, меня сочтут сумасшедшей, понимаешь? У меня есть друг, мальчик по имени Тимми Хан. Он один из моих поклонников, всюду ходит за мной в Нью-Йорке, как тень. Ты, может, даже видел его.
— Ему лет шестнадцать? Одет в джинсы и ветровку? Лицо печальное, как у маленького старичка?
— Точно. Он мне по-своему нравится. И потом, он предан мне. Куда бы я ни пошла, он всегда ждет на улице, иногда до часу или двух ночи. Знаешь, иногда я звоню его матери и обещаю, что присмотрю за ним, но он об этом не знает…
— Вот это поклонник.
— Он боготворит меня. Я не преувеличиваю. Тимми боготворит меня в буквальном смысле этого слова. Собаки, которые у меня были, и те не с такой преданностью смотрели на меня. — Она отпила шампанского. — Но он совсем не глупый, знаешь? Он ничего не выдумывает. Как бы там ни было, сегодня утром, направляясь в студию, я остановилась поговорить с ним, и он сказал, что его ограбили. Он был очень расстроен, бедняжка.
— Еще бы. К ним в дом забрались грабители?
— В его комнату.
Я с удивлением посмотрел на нее. Мне было непонятно, какое отношение ко всему этому имею я и почему из-за этого расстроена Мэрилин. Да и что можно украсть из комнаты шестнадцатилетнего мальчишки?
— Тимми ведет дневник, — объяснила она. — Вот его-то и украли.
— Кому нужен дневник подростка?
— Видишь ли, это не совсем дневник .
— Всю информацию?
— Всю, — с несчастным видом подтвердила она, опустив глаза. — Он очень наблюдательный мальчик. И упорный. Почти ничего не ускользает от его внимания.
— Понятно. — Да, мне все стало ясно, и это привело меня в ужас.
— Тимми был очень расстроен.
— Я думаю, расстроится не только Тимми.
— Он обратился в полицию — у него дядя полицейский, — но его заявление не восприняли всерьез.
— Ясное дело.
— Правда, Тимми сказал, что они удивились. Похоже, тут поработали профессионалы?
“Конечно, профессионалы”, — подумал я.
— Может, посоветовать ему обратиться в ФБР?
Мне такая идея показалась опасной — последствия могли быть непредсказуемыми.
— Не думаю, что об этом стоит сообщать в ФБР, Мэрилин, — осторожно возразил я.
— Да?
— Понимаешь, возможно, Джеку это не понравится.
Она задумалась.
— У него из-за этого могут возникнуть крупные неприятности? — спросила она.
Я не знал ответа на этот вопрос. О личной жизни Джека было известно немало компрометирующих фактов, но, с другой стороны, достаточно одной искры, чтобы вызвать взрыв. Кроме того, слухи есть слухи, а вот информация, зафиксированная в письменном виде, — это уже другое дело. Все, что зафиксировано на бумаге, обретает жизнь; написанные слова живут долго. Поэтому, наверное, Джек никогда не писал любовных писем.
— Возможно, ничего страшного и не произошло, — обнадеживающе сказал я. — Но мне кажется, Джека нужно все же поставить в известность.
— Я могу сказать ему об этом во Флориде.
— Ты едешь с ним во Флориду?
— Да нет. Я просто думала повидаться с отцом Джека, ну и с самим Джеком, если он приедет.
Джек и вправду говорил мне, что хотел бы провести пару дней в Палм-Бич, “если получится по числам”. Он не стал объяснять, что это за числа и что должно получиться.
— Я вроде бы читал, что ты собираешься вернуться в Калифорнию? — поинтересовался я, раздражаясь на себя за то, что задал свой вопрос так, как мог бы спросить об этом муж или отец. “Она не обязана, — напомнил я себе, — отчитываться передо мной о своих передвижениях”. И тем не менее у меня было такое чувство, будто Мэрилин вычеркнула меня из круга близких людей, обманула.
— Сначала я поеду повидаться с моим бывшим мужем, — ответила она.
После того как Мэрилин попала в “Пэйн Уитни”, в ее жизни снова появился ди Маджо. Будучи очень порядочным человеком, он искренне тревожился о здоровье и благополучии своей бывшей жены. Думаю также, он лелеял надежду вновь сойтись с Мэрилин, и, зная ее, я подозревал, что, возможно, она сама подала ему эту надежду. Ди Маджо по-прежнему чувствовал себя ответственным за ее судьбу и сохранил это чувство до самого конца. Мэрилин знала, что ди Маджо — единственный человек, который всегда придет к ней на помощь, если с ней случится беда, и, скорее всего, она была права.