Бестиарий
Шрифт:
Он протянул предмет Миранде, та всмотрелась более пристально. Весь камень был покрыт бороздками и царапинами.
— Наверное, он в очень плохом состоянии? — предположила она.
— Ты только что выиграла стиральную машину, — усмехнулся Картер. — Поверхность деформирована специально.
— Надеюсь, что не штатным сотрудником музея.
Картер улыбнулся.
— Нет, эти царапины нанесены тысячи лет тому назад первобытными людьми. Мы считаем это частью их похоронного ритуала.
Он положил мано обратно в ящик и взял обломок базальта размером
— Видишь здесь нечто вроде зазубрины?
Миранда кивнула.
— Это называется зубчатым камнем. Предположительно его использовали для утяжеления рыбацких сетей или же при рытье земли палками. Точно не известно.
— На мой взгляд, это какое-то украшение, — сказала девушка.
— Тебе говорили, что из тебя получится профессиональный антрополог? Есть теория, что зубчатые камни использовались в церемониальных целях или же в виде неких символов.
Миранда, очень довольная собой, подняла глаза на Картера.
— Вот еще одна загадка, — сказал он, — прежде чем мы перейдем к главному.
Он достал из ящика морскую раковину и сказал:
— А вот это помогало Женщине из Ла-Бре вести бизнес.
— Она продавала ракушки?
— Нет, не совсем так. Она выменивала эти раковины.
— Чтобы делать из них всякие украшения?
— Нет, женщины в ту пору были весьма практичны. Они использовали раковины, чтобы выгребать и переносить горячую смолу.
— Для чего им была нужна смола?
— О, для самых разных целей. Она обладала вязкостью, с ее помощью можно было скреплять отдельные предметы и детали. Мы обнаружили следы смолы на останках самых первых каноэ, она была хороша для смазки швов, чтобы лодка не пропускала воду.
Картер сдвинул ящик в сторону и достал из шкафа еще один, равной ширины, но более глубокий.
Достаточно глубокий, чтобы в нем мог поместиться череп женщины.
Миранда, он это сразу заметил, была поражена. Что ж, это хороший признак. Если она собирается работать в области палеонтологии или археологии, умение изумляться или радоваться чему-то — хорошая черта. Большинство известных ему настоящих ученых не утратили его до конца. И не важно, сколько раскопок они произвели и сколько костей или ископаемых обнаружили, во всем этом всегда было нечто волнующее, завораживающее. Особенно если кости принадлежали древнейшему представителю рода человеческого.
Череп Женщины из Ла-Бре был маленький, да и сама она в сравнении с современными стандартами была карлицей, рост, как показали остеологические исследования, основанные на измерении черепа и нескольких фрагментов скелета, составлял не более пяти футов. Костных останков удалось извлечь немного, так что информация была довольно скудной. Состояние тазовых костей говорило о том, что она рожала. Лишь одна особенность не вызывала сомнений.
— А что это за пятно, вот здесь? Отличается по цвету, — сказала Миранда, показывая на макушку черепа.
— Череп был поврежден, — ответил Картер.
Миранда замерла, затем смахнула упавшую на глаза прядь светлых волос.
— Известно,
— Возможно, это произошло во время раскопок. Видишь, вот здесь? Левая сторона челюсти тоже сломана.
Миранда, уловив что-то в голосе Картера, осторожно спросила:
— Но ведь ты так не считаешь?
— Нет.
— Думаешь, что ее… убили?
На секунду Миранда усомнилась. Существовало ли такое понятие, как убийство, в те доисторические времена? Известен ли антропологический термин, которым можно описать убийство первобытного человека?
— Думаю, что ее ударили по голове тяжелым тупым предметом, — ответил Картер. — Светлое пятно на макушке — просто штукатурка, ею залепили пролом в черепе.
Он всматривался в пустые глазницы, раскрытые челюсти. В сегодняшнем мире она была бы еще девчонкой, подростком, но в том древнем и опасном мире, где она жила и умерла (была принесена в жертву или погибла во время войны?), Женщина из Ла-Бре достойно провела свою жизнь. Она мало чем отличалась от жизни Мужчины из Ла-Бре, протянувшего ему костлявую руку из глубины колодца № 91. Первобытная жизнь, используя знаменитое изречение Томаса Хоббса, была суровой, жестокой и короткой.
— Послушай, я тут совсем окоченела, — зябко поежившись, пробормотала Миранда.
Картер кивнул. Он понимал, что дело не только в низкой температуре. Опустил череп в ящик и сказал:
— Возвращаемся на солнышко, да?
Миранда радостно закивала и на всем пути обратно трусила рядом с Картером, как преданный щенок, пока они снова не оказались в саду атриума, где над головой синело небо и вздымались кроны пальм.
ГЛАВА 9
Свернув на боковую дорогу под указателем «Саммит-Вью», Бет почувствовала, что на сердце у нее полегчало и настроение сразу улучшилось. Через несколько минут она снова обнимет своего малыша Джо.
Согласившись на работу в Музее Гетти, она выторговала себе немаловажное условие — гибкий график, позволяющий не просиживать в конторе весь день напролет, а раз или два в неделю трудиться дома. Правда, пока не очень получалось. Миссис Кейбот желала видеть ее в Центре Гетти почти все время. Когда Бет не было на месте, она начинала названивать ей домой по поводу и без, голос при этом у нее был очень недовольный.
Теперь же, когда она получила столь ответственное задание от аль-Калли, Бет подозревала, что будет еще хуже.
К своему удивлению, на подъезде к дому Бет встретила сразу троих людей. Правда, двое из них были охранниками, но третья — женщина в спортивном костюме и с наушниками — выглядела так, словно живет в одном из дорогих фешенебельных особняков, что выстроились вдоль широкой улицы.
Бет припарковала «вольво» на площадке рядом с маленьким «сционом» няни. Она впервые заметила, что его бампер украшают наклейки, которых она прежде не замечала: «ВОЙНА — ЭТО НЕ ОТВЕТ» и «НЕФТЬ — КРОВАВЫЙ БИЗНЕС». Кто сказал, что молодые люди больше не интересуются политикой?