Бестия. Том 1
Шрифт:
— А теперь, безмозглая негритоска, я по доброте душевной научу тебя кое-каким трюкам.
Они продержали ее в таком положении целый час, развлекаясь тем, что запихивали внутрь ее тела все, что попадалось под руку. Рыжая сидела в сторонке и мастурбировала. Потом они с гоготом удалились. Славная утренняя потеха.
Кэрри неподвижно лежала на полу. Сверху на нее капало из душа. Она мечтала умереть. С нее достаточно. Жизнь кончена, не имеет никакого смысла.
Двумя часами позже надсмотрщица нашла ее все в той же позе, посиневшую от холода, с кровотечением
— Боже милосердный! Кто это сделал?
Кэрри не проронила ни звука — все две недели, пока лежала в лазарете. Выписавшись, она так же молча прошла мимо остальных девушек. Те отводили глаза и по-прежнему не заговаривали с нею. Ей было все равно. Она научилась ненавидеть. Это было очень полезное и очень сильное чувство; интуиция подсказывала сокамерницам, что с ней лучше не связываться.
Кэрри приняла решение. Отныне она будет думать только о себе, станет самой крутой, самой прожженной и высокооплачиваемой негритянской шлюхой!
Кэрри отпустили студеной зимой. Она провела на острове шесть месяцев, вдвое больше первоначального срока, но она была не сильна в цифрах и не чувствовала времени. Она потеряла восемнадцать фунтов весу, от нее остались только кожа да кости. Волосы подстрижены из-за вшей; когда паром перевозил освободившихся девушек через Ист-Ривер, она вся дрожала от холода в своем летнем платьишке.
У нее было только десять долларов, но она надеялась, что Флоренс Уильямс сберегла ее собственность, включая маленькую коробочку, в которой хранились скопленные ею шесть сотен.
В доке, куда причалил паром, толпились сутенеры и сводники. Они придирчиво осматривали девушек, точно мясные туши, и тут же вербовали тех, что сулили прибыль. Власти об этом знали, но никому не было дела.
Шлюха всегда остается шлюхой. Полиция смотрела на это сквозь пальцы.
Какой другой шанс был у этих девушек? Кто предложит им мягкую постель, новую одежду, горячую пищу и возможность честного заработка?
Кэрри все это знала. На Уэлфер-Айленде заинтересованно обсуждали, кто попадет к какому своднику. Девушки писали коротенькие напутствия: «Если увидите «Драные Порты», дайте ему за меня под зад коленом!», «Встретите тощую крысу с желтым авто — всадите в него нож. Подлый ублюдок более чем заслужил это!»
Кэрри оглянулась по сторонам. Она знала, что выглядит как настоящая уродина и не может рассчитывать на внимание. Она вдохнула побольше воздуху и выпятила грудь. Результат не замедлил сказаться: к ней тотчас подкатился какой-то смуглый белый и прогнусавил:
— Ищешь работу, а, чернушка?
Ей не понравилось «чернушка», и она покачала головой.
— Брось, — уронил сводник. — На тебя больше никто не польстится.
Она сощурила глаза.
— Видел бы ты, что у меня между ног, ты бы так не говорил, беляк! — Она повернулась к нему спиной и увидела того, кого искала. Его ни с кем не спутаешь. Высоченный негр. Совершенно лысый. В белом костюме и меховом пальто. Кэрри немало слышала о нем на острове. Его звали Уайтджек,
Уайтджек стоял, облокотившись на сверкающий новенький автомобиль, и жевал длинную тонкую сигару. Его не устраивала ни одна девушка.
Кэрри так и подлетела к нему.
— Извините, мистер. Вы меня не покатаете?
Он окинул ее с головы до ног ленивым, незаинтересованным взглядом. Потом — с ног до головы — чтобы быть уверенным, что он ничего не пропустил.
— Поищи в другом месте, моя радость, — наконец протянул он.
— Мне только на прошлой неделе исполнилось шестнадцать, — затараторила Кэрри. — Красивая, черная, горячая и совсем молоденькая — как раз то, чего ищут старые шалунишки. Я не новичок — работала у Флоренс Уильямс.
— Сейчас о тебе не скажешь — красивая и горячая.
— Дайте мне шанс, — клянчила она, водя руками по всему телу. — Меня приодеть да подкормить, я принесу вам бешеные бабки. Позвольте мне попробовать!
— У нас с мадам Мей первоклассное заведение. Первоклассное! Иди, тряси задом в каком-нибудь другом месте.
Мольба на лице Кэрри сменилась яростью. Ненависть, которой она научилась на острове, клокотала у нее в груди и жаждала вырваться наружу. Но Кэрри сдержалась. Пожала плечами и повернулась, чтобы уйти.
Он остановил ее, положив руку ей на плечо.
— Хочешь работать горничной?
Кэрри стряхнула эту руку и пошла дальше. Горничной! Обхохочешься! В прошлое нет возврата!
— Эй, ты! — он догнал ее, и они пошли рядом. Она почувствовала интерес к своей особе.
— Ты в самом деле работала у Флоренс Уильямс?
— Поверь. Нас было четверо: я, Билли и две белых курочки.
— Гм. — Он выпустил ей в лицо кольцо сигарного дыма. — Надеешься понравиться мадам Мей?
Кэрри знала, что к чему.
— Понравлюсь тебе — понравлюсь и ей. Кто же не знает, что все зависит от тебя?
Он расплылся в улыбке:
— Умница.
Она вернула ему улыбку:
— И совсем молоденькая.
— Залезай в авто.
— Мигом, Уайтджек.
— Откуда тебе известно мое имя?
— Кто же на острове его не знает? Ты — большой человек.
Его улыбка стала шире.
— Знаешь, что и когда сказать.
— И знаю, когда нужно держать язык за зубами.
Уайтджек расхохотался.
— Ч-черт, наконец-то попалась бабенка, у которой неплохо подвешен язык.
Кэрри вторила ему счастливым смехом.
— Еще бы!
Ее отмыли, продезинфицировали, вывели вшей, накормили и подвергли тщательному медицинскому осмотру — снаружи и внутри. Потом облачили в розовый атласный халат, и она немедленно приступила к работе.
Мадам Мей была одного роста с Уайтджеком, сластолюбивая матрона в длинном светлом вьющемся парике, который контрастировал с ее кожей цвета черного янтаря. Она была «действующей» мадам и драла бешеные деньги за свои услуги. Ей было под сорок; она стала проституткой в двенадцатилетнем возрасте.