Бетанкур
Шрифт:
Однако всё это будет потом, а пока, в 1819 году, новый генерал-губернатор вёл себя тише воды ниже травы, во всём слушался главного директора путей сообщения и выполнял любое его распоряжение. Бетанкур так умело поставил себя с нижегородским губернатором, что тот не считал для себя зазорным льстить даже секретарям генерал-лейтенанта. Некоторые иностранцы, попавшие в Нижний Новгород, считали генерал-губернатора чиновником, принадлежащим к свите министра путей сообщения.
Сильной стороной генерал-губернатора была его дочь, Надежда Александровна, выданная замуж за князя Черкасского. В молодую женщину была влюблена вся мужская половина Нижнего Новгорода, начиная от шестидесятиоднолетнего Бетанкура и заканчивая его четырнадцатилетним сыном Альфонсо. Надежда Александровна была наполовину англичанка,
15 июля в присутствии Бетанкура и генерал-губернатора Крюкова барабанным боем, пушечным выстрелом и оглушительным звоном всех церковных колоколов торжественно открыли ярмарку, где купцов… не оказалось. Торговые ряды стояли пустые. Однако к 25 июля, в день святого Макария, на ярмарке, несмотря на то что она ещё строилась и была временной, было уже несколько тысяч человек, а к началу августа — более двухсот тысяч.
Маленький ярмарочный городок прямо кишел людьми. Но самое важное — оптовая продажа и вообще все крупные сделки — совершалось не на глазах у всех. За неимением достроенной биржи почти все значительные торговые операции проходили в частных домах. Чтобы построить дом на временной ярмарке, нужно было личное разрешение Бетанкура, и все купцы знали, что получить его можно через Фому Яковлевича Ранда. Нет, конечно, можно и через генерал-губернатора Крюкова, но через Ранда — дешевле и быстрее. Например, на ярмарке строго-настрого запрещалось разводить огонь, потому что почти все временные торговые строения были дощатые. Нельзя было растапливать в лавке даже обыкновенный самовар. А купец Колесов, занимавшийся оптовыми поставками китайского чая и плативший ежегодной пошлины более ста тысяч рублей ассигнациями, поговорив с Рандом, получил дозволение не только на постройку деревянного дома в центре ярмарки, но и на разведение огня рядом с ним.
Адъютант Варенцов и секретарь Вигель не раз докладывали начальнику о злоупотреблениях Ранда, но Бетанкур не принимал информацию во внимание. Он был вполне удовлетворён работой своего подчинённого. Не было случая, чтобы Ранд не выполнил поручение Бетанкура, даже самое сложное, на «отлично» и точно в срок. К тому же начальника канцелярии обожал сын Бетанкура Альфонсо, получавший от Фомы Яковлевича этим летом бесконечные подарки, и прежде всего те, в которых ему отказывал отец. Альфонсо только стоило намекнуть Ранду о своём желании, и уже на следующий день оно исполнялось. Наверное, не было такой вещи в мире, какую нельзя было приобрести на Нижегородской ярмарке в 1819 году.
Хорошие отношения сложились у Ранда и с госпожой Ждановой, дочерью главного почтмейстера Нижнего Новгорода. В начале XIX века многие губернаторы в России, кроме официальных жён, имели ещё и полуофициальных подруг, о которых, естественно, всё окружение знало. Госпоже Ждановой в ту пору было немногим более тридцати. А подругой губернатора она стала в восемнадцать. С тех пор она сменила трёх или четырёх генерал-губернаторов, оставаясь верна не человеку, а месту. Влияние на Александра Семёновича Крюкова она имела значительное, получив его ещё в бытность того вице-губернатором. Этим не мог не воспользоваться Фома Яковлевич Ранд — он делал госпоже Ждановой дорогие подарки, учитывая её изысканный вкус: на протяжении многих лет она смогла развить его, общаясь с богатыми купцами и всегда разглядывая «безвозмездные дары» в маленький складной лорнет. (В то время в России это была ещё совсем диковинная вещь, и многие видели стёклышко в оправе впервые в жизни.)
Летом 1819 года Бетанкур занимался реконструкцией нижней части города: в мае Нижний Новгород пережил сильный пожар — сгорело девяносто четыре усадьбы и бесчисленное количество торговых лавок Нижнепосадского торга. Огонь испепелил всё на своём пути, начиная от Рождественской церкви и заканчивая каменным поясом кремля, построенным в 1515 году итальянским архитектором Пьетро Франческо. Для сгоревшего участка срочно требовался новый градостроительный план: разбить территорию на кварталы, определить границы сгоревших усадеб, составить их планы,
Бетанкур разработал для прибрежной части Нижнего Новгорода регулярный план с точным определением привязок каменных и деревянных строений. Впоследствии этот план войдет составной частью в генеральный план развития города 1823— 1824 годов.
В то время в городе постоянно проживало чуть менее шестнадцати тысяч человек. Нетрудно подсчитать, что каждый житель летом должен был принять и обслужить примерно двенадцать с половиной приезжих. Для этого требовалось огромное количество гостиниц и постоялых дворов хорошего качества, иначе уважающие себя купцы из Китая или Персии в следующем сезоне не приедут на ярмарку.
Кроме того, так как в город привозили огромное количество грузов и товаров, постоянно требовались всё новые складские помещения и загоны для скота и лошадей. Всеми этими вопросами Бетанкур занимался лично. Особенно его интересовала соседняя с ярмаркой Кунавинская слобода, преображавшаяся на глазах: ещё совсем недавно запущенные улицы приводили в порядок, на месте старых лачуг строили большие двухэтажные дома. Вот что писали современники по этому поводу: «Дома строятся в два этажа, деревянные, по планам, выдающимся из строительного комитета, и расположены со всеми удобствами для пристанища в них приезжающих на ярмарку».
Однако в самый разгар ярмарки, с 1 по 6 августа, Бетанкур и его свита почти не работали: один роскошный обед сменялся другим. Разве можно было посетить князя Грузинского, а потом отказаться от приглашения генерал-губернатора Александра Семёновича Крюкова или богача-генерала Дмитрия Дмитриевича Шепелева? Или обидеть пензенских дворян Хрущёвых, приехавших на ярмарку по приглашению Вигеля специально, чтобы познакомиться с Бетанкуром? А о бесчисленных балах в дворянском собрании даже говорить не приходится! Генерал-губернатор и Бетанкур были просто обязаны появиться на них хоть на час, иначе обидели бы своим непочтением собравшихся — всегда чьих-то близких родственников. Кроме того, в разгар ярмарки пришлось посещать богоугодные заведения и сиротские приюты, не говоря уже о народной больнице.
Но больше всего Бетанкур любил ходить между простыми торговцами, прислушиваясь к их разговору, и хотя не понимал ни слова, но очень чутко улавливал дух русского народа, его смекалку и оборотливость. Любил Бетанкур наблюдать и за русскими мужиками, особенно когда те работали топором. Он заменял им и молоток, и долото, и даже пилу или струг. Толстые брёвна и легкие доски, стропила или балки — всё обрабатывалось топором. Бетанкуру нравилось смотреть, как мастер, поглощённый работой, тесал или обстругивал лесины, а затем точными ударами топора вгонял гвозди. На стройке невозможно было увидеть мужика без топора в руках или за поясом. Как у испанского простолюдина наваха, так у русского мужика топор был инструментом на все случаи жизни. Некоторые с топором не расставались никогда, даже обтёсывали брёвна, словно держали игрушку в руках.
Что раздражало Бетанкура на ярмарке, так это обилие нищих, целый день стоявших на паперти и просивших милостыню Христа ради, а к вечеру напивавшихся в трактирах на рыночной площади и полночи голосивших совсем нежалостливо. Казалось, сами леший поют в городе. Альфонсо говорил отцу, что к этому месту страшно приблизиться, но Бетанкур успокаивал сына, хотя и самому генерал-лейтенанту от загробных звуков становилось не по себе.
Лето 1819 года в Нижнем Новгороде стояло переменчивое: жаркие безоблачные дни неожиданно сменялись сырыми и холодными. Поле, где стояли торговые ярмарочные ряды и постоянно находилось несколько десятков тысяч человек, от проливных дождей раскисало, а затем иссушалось знойным солнцем — это приводило к сильному испарению; зловредный, сырой запах ощущался на ярмарке повсюду. Многие сослуживцы Бетанкура не могли перенести такой климат и заболевали. А работа стояла…