Без гнева и пристрастия
Шрифт:
Открыл кран, умылся, постоял немного, наблюдая в зеркало за медленно стекавшими по лицу каплями. Потом вытерся, пригладил волосы расческой и вернулся в бар.
Когда я уселся на высокий стул, то первым делом наставил палец на господина в темно-сером плаще и матерчатой кепке и предупредил:
— Ни слова! — потом влил в себя стаканчик виски и взял второй.
— Этот разве не для меня? — удивился Кай Дворкин, криминальный репортер «Осеннего вестника» и мой хороший знакомый.
— Нет, — отрезал
Слегка отпустило. Слегка.
— Бутылку этого пойла, будьте добры, — попросил тогда Кай бармена и выложил перед собой мятую двадцатку. Забрал бутылку и спросил: — Присоединишься?
Я только рукой махнул.
Мы перебрались за угловой стол; Дворкин разлил виски по стаканам и участливо поинтересовался:
— Совсем плохо?
— А сам как думаешь? — буркнул я и закурил. Затянулся, выдохнул к потолку струю дыма, снова хлебнул виски.
— Никак не думаю, — ответил Кай и достал мятую пачку папирос: — Чтоб ты знал, я привык оперировать фактами, а не догадками.
— Брось! — фыркнул я и стряхнул пепел, попутно убедившись, что до карандашной черты на белой бумаге остается еще как минимум пара затяжек. — Не намерен сейчас говорить об этом.
— Ты разбиваешь мне сердце! — оскорбился газетчик, потер крупный нос и выпил. — Весь город гудит! Люди боятся спускаться в подземку!
— Боятся? Не иначе из-за врак таких вот, как ты, бумагомарак, — фыркнул я, последний раз затянулся и вдавил недокуренную сигарету в дно пепельницы.
— Так позволь донести до людей правду.
— Правда — это не по моей части.
— Виктор! — потерял терпение газетчик. — Только вчера я по твоей просьбе перерыл весь архив газеты и даже не спросил, зачем понадобилась информация о Шарлотте Ли…
— Можно подумать, новость о ее убийстве прошла мимо тебя…
— Но почему расследованием банального убийства занимается специальный дивизион? При каких обстоятельствах была застрелена племянница члена городского совета, раз это дело отдали тебе? Виктор, чтоб ты знал — я очень хорошо умею делать выводы. У меня логическое мышление.
— Забудь про Шарлотту, — попросил я и допил остававшееся в стакане виски. — Когда появится что-то конкретное, узнаешь об этом первым.
Дворкин выдохнул струю папиросного дыма и уставился на меня через зависшую меж нами пелену.
— Что стряслось в подземке? Сущность прорвалась в вагон? Не выдержала защита? Сколько жертв?
— Хватит, Кай, — поморщился я и разлил по стаканам остатки пойла.
Несмотря на выпитое, голова оставалась ясной-ясной, мысли не путались, и делиться служебной информацией с приятелем не было ни малейшего желания.
— Мне нужно хоть что-то! — заявил тогда газетчик, пододвигая к себе стакан. Дворкин подался вперед, тяжело навалился на стол и прошептал: — Виктор, от тебя ведь не убудет…
Я задумчиво посмотрел на него и столь же тихо ответил:
— Это был не прорыв.
— Бомба?
— Нет, не бомба.
— Тогда что?
— Не знаю.
— Не знаешь? Ты?!
— Полагаю, всему виной трагическое стечение обстоятельств, — заявил я и допил виски. Внутрь будто жидкий огонь провалился.
— Виктор! — перехватил меня за руку газетчик. — Ты ведь не морочишь мне голову?
— Даже в мыслях не было, — ответил я и в свою очередь спросил: — Не в курсе, стачка профсоюза транспортников еще продолжается?
— Профсоюзные деятели имеют к этому какое-то отношение? — насторожился Кай.
— Думаешь, я кинул бы тебе такую кость, будь это так?
— Не кинул бы, — вздохнул Дворкин и сообщил: — Да, стачка так и продолжается, а что?
— Это личное, — отмахнулся я, поднялся из-за стола и надел шляпу. — Позвоню.
— Очень на это рассчитываю.
— Не сомневайся даже, — усмехнулся я, вышел на улицу и снова закурил.
Постоял на крыльце, потом застегнул плащ и зашагал по тротуару, рассеянно поглядывая по сторонам. Давно рассвело, но небо затянуло полупрозрачной пеленой, на которой бледным кругом выделялось солнце. Похолодало, улицу понемногу затягивал туман.
Я никуда не торопился. Просто шел по городу, чувствуя, как постепенно отпускают тревоги и заботы. Свежий воздух и полбутылки дешевого виски сотворили маленькое чудо, и перед глазами перестали маячить оторванные конечности и расчлененные тела.
Несчастный случай, это всего лишь несчастный случай. Никакого злого умысла.
Но легче ли от этого близким погибших?
Я уже прошел мимо газетного киоска, когда решил купить пачку сигарет, и резко остановился, охлопывая себя по карманам. Отыскал бумажник, обернулся и краем глаза заметил резкое движение, словно кто-то поспешно свернул в переулок.
Сразу вспомнилось вчерашнее ощущение слежки, но суетиться я не стал, спокойно купил пачку сигарет и принялся перекладывать их в портсигар, ожидая возвращения топтуна. Никого в итоге так и не дождался.
Показалось? Вовсе не уверен.
Тогда я зашагал дальше и вскоре очутился на небольшой площади, запруженной молчаливыми людьми. Тронутые стояли плечом к плечу, не разговаривали, почти не шевелились и выглядели столь жутко, что у меня на затылке зашевелились волосы.
Стачка, организованная профсоюзом грузчиков, отличалась тем, что принимали участие в ней исключительно тронутые, и, надо сказать, их молчание действовало на нервы ничуть не хуже криков разгневанных работяг, но обходилось их отсутствие на рабочем месте куда как дешевле.