Без гнева и пристрастия
Шрифт:
— Отлично, — пробурчал я, уселся за стол и откинулся на спинку кресла.
Невыносимо разболелась голова, но таблетки пить не стал. Это нервное. Это все нервное.
Алан Портер меня переиграл. С одной стороны, он не скрывал никакой важной информации, с другой — сообщал все уже постфактум, предварительно приняв необходимые шаги. Он мне не доверял.
И если начистоту — я ему тоже.
— Что с рукой? — спросил вдруг детектив.
— Ничего страшного, — ответил я и даже слегка согнул перебинтованные пальцы. — Заживет.
— Не
— С чего бы это?
— Да ты бледный как полотно!
— Скажешь тоже! — Я поднялся из-за стола, подошел к зеркалу и, к удивлению своему, убедился, что напарник не так уж не прав. Тогда снял с вешалки плащ, прихватил шляпу и сообщил: — Дойду до аптеки, куплю что-нибудь от головы.
— Штуцер подойдет?
— Очень смешно, — хмыкнул я и захлопнул за собой дверь.
Спустился на первый этаж, немного постоял на крыльце, потом сбежал с него и зашагал по тротуару. Дошел до ближайшей аптеки, но ничего покупать там не стал и сразу прошел к телефонному аппарату. Сунул в прорезь четвертак и по памяти набрал рабочий номер Алекса Брига.
— Привет, это Виктор, — произнес я, когда секретарь соединила меня с медиатором. — Появились подвижки.
— Существенные?
— К вечеру будет известно имя. Насчет улик такой уверенности нет.
С уликами дело обстояло хуже некуда. На чистосердечное признание рассчитывать не приходилось по той простой причине, что все исполнители уже покинули этот мир, а заказчик, если он не полный идиот, озаботился созданием железобетонного алиби и во время смерти Шарлотты преспокойно общался с заслуживающими доверия свидетелями.
И что ему предъявить? Преступный сговор с целью убийства? Сговор с кем?
Снимок с киноафишей и часами? Адвокат не оставит от обвинения, выстроенного на подобном доказательстве, и камня на камне. Ведь даже если незадолго до смерти Шарлотта и посещала дом заказчика, то делала она это в его отсутствие. И кто провел ее туда — большой вопрос. Разве не очевидно, что уважаемого человека просто-напросто подставляют?
Предъявление публичного обвинения самое большее испортит репутацию и поломает карьеру, но достойное ли это наказание? Вовсе не уверен, учитывая неизбежный оправдательный вердикт.
Черт! Да прокурор просто не станет предъявлять столь шаткое обвинение! Только не члену городского совета!
— Улики исключительно косвенные, — повторил я. — Прокурор от них в восторг не придет.
Алекс Бриг шумно вздохнул и очень осторожно произнес:
— Было пожелание решить этот вопрос… камерно. Суд привлечет лишнее внимание публики. Особенно если присяжные оправдают обвиняемого за недостатком улик.
— И что ты предлагаешь? — разозлился я. — Пустить ему пулю в голову?
— В этом нет никакой необходимости, — спокойно заявил медиатор. — Там сами решат, как поступить с убийцей. Просто назови имя и предоставь
Сами? Мэр решил взять правосудие в свои руки?
Не могу его за это осуждать, хотя и не в восторге от этой идеи.
— Виктор? — повысил голос Бриг. — Виктор! Ты на линии?
— Да, — подтвердил я. — Скажи, Карл Верст сейчас в конторе?
— Корпит над разрешительной документацией. Хочешь с ним поговорить?
— Да, пригласи.
Послышался крик: «На вторую линию!» — потом в трубке раздался щелчок, и Карл Верст озадаченно поинтересовался:
— Кто это?
— Виктор Грай.
— Привет, Виктор! Чем могу помочь?
— Благотворительный аукцион на премьерном показе «Поцелуя ангела», — напомнил я, — ты сказал, что был на нем?
— Был, — подтвердил Верст. — А что?
— Кому досталась киноафиша с поцелуем Лили Руан? Ты говорил, за нее торговались Гардин и Ланфорд. Кому из них она досталась?
— Гардину.
— Уверен?
— Виктор, за кого ты меня принимаешь? Гардин отвалил три штуки за этот кусок бумаги! Я просто глазам поверить не мог!
— Спасибо, Карл, — сказал я и повесил трубку.
Киноафишу купил советник Гардин.
Предъявить ему на основании этого обвинение? Смешно.
Но было мне вовсе не до смеха. Пусть я и подозревал советника с самого начала, только между подозрением и уверенностью пролегает целая пропасть. Алан сейчас довольно потирает руки в ожидании ответа из города Ангелов, но он просто не представляет, с кем связался.
Никто не станет выдвигать обвинения советнику Гардину, не имея на руках бесспорных доказательств его вины. А их нет. И если уж на то пошло, то и с косвенными уликами вовсе не все так однозначно…
Шарлотту убили в доме мэра, но мэр к ее смерти отношения не имеет. Перед смертью Шарлотту сфотографировали в доме советника, но причастен ли Гардин к ее гибели? Нельзя бросаться подобными обвинениями, пока остается хоть малейшая вероятность ошибки.
Не из каких-то высоких моральных принципов нельзя, а из-за элементарного здравого смысла. Не стоит считать других глупее себя и закрывать глаза на неувязки и нестыковки. Убедить мэра в виновности его хорошего знакомого будет вовсе не просто, и если он посчитает, что я намеревался ввести его в заблуждение…
Меня передернуло. Оказаться залитым бетоном в фундаменте какой-нибудь новостройки хотелось меньше всего. А еще просто до скрежета зубовного бесила мысль, что виновный избежит наказания из-за моей собственной небрежности.
Без гнева и пристрастия? Как бы не так!
Нет, я доведу это дело до конца. Доведу, даже если придется побеспокоить очень важных людей.
В мэрию я приехал на служебном автомобиле. Не путал следы, не пытался оторваться от возможной слежки, просто вернулся в управление и вызвал из гаража прикрепленного ко мне водителя.